Большой конфликт - Берт Хеллингер
Мысли о мире
Мир мертвых
Большинство мертвых пребывают в покое, и всякое беспокойство, всякая мысль о них нарушает их покой. Они далеки от этого всего.
У меня такое представление о жизни: жизнь – это интерлюдия между тем, что было до, и тем, что будет после. Поэтому у нерожденных и умерших все в равной степени хорошо, они не испытывают ни в чем нужды. Когда мы хотим до них достучаться и, например, что-то с ними еще уладить, поскольку чувствуем перед ними вину, они этого не понимают.
Однако мы сталкиваемся с тем, что некоторые умершие продолжают влиять на настоящее. Они еще не успокоились. Иногда они держатся за живых и тянут их в смерть. Таким мертвым нужна помощь. Такое впечатление, будто они не знают о том, что мертвы. Они все еще ищут пищу у живых и истощают их. Иметь с ними дело и поддаваться им опасно.
Как от них можно уйти? Мы уходим от них в чистое делание. В их присутствии мы словно бы растворяемся, превращаясь в чистую связь, так что от нас не остается ничего, за что они могли бы зацепиться. В этой чистой связи мы полностью проницаемы, мы переводим взгляд с них на таинственную темноту, оставаясь перед ней собранными. В результате мертвые тоже обращаются в ту сторону, отворачиваясь от живых. Мы позволяем им раствориться в том, что Рихард Вагнер называет блаженным вечным забвением.
Где начинается мир? Там, где кончается память. Самое глубокое желание всего и вся – погрузиться в это забвение.
Тут я зашел далеко вперед. Но речь идет лишь о том, чтобы почувствовать, какие движения возможны и как они сказываются на моей душе и душах других людей.
Что для мертвых хуже всего? Когда о них помнят. Не в начале, когда воспоминания еще живы. По всей видимости, умирание – это процесс постепенного отделения, освобождения. Нельзя мешать ему, например, своими воспоминаниями.
Биография умершего – тоже вмешательство в этот процесс. Ему мешает любое обвинение, любой упрек, любой затянувшийся траур.
Недавно я заглянул в одну книгу, чтобы прочитать кое-что о крестовых походах. И вдруг заметил, что если я продолжу читать, то нарушу покой преступников и жертв. Тогда я снова ее закрыл.
Забвение – высшая форма любви.
* * *
Кому из мертвых лучше всего? Кто из них завершил свое умирание и обрел вечный покой? Те, кому мы позволяем быть забытыми.
Еще мы можем представить себе, каково бы это было для нас, если бы мы умерли и нас помнили или если бы мы умерли и нас забыли. Где тут завершение?
По прошествии какого-то времени все мертвые должны получить право быть забытыми.
Иногда этому что-то мешает. Иногда они ждут от нас, что мы выразим им уважение, возможно, еще их поблагодарим или еще о них погорюем. Только тогда они будут свободны от нас, а мы от них.
Благословение и проклятие
Благословение приходит сверху и течет вниз. Оно приходит к нам от тех, кто стоит над нами. В первую очередь это наши родители. Благословляя своих детей, родители глубочайшим образом связаны с потоком жизни. Их благословение сопровождает жизнь, которую они передали своим детям. Как и жизнь, благословение тоже берет начало где-то далеко за родителями. Как и жизнь, благословение тоже передает что-то священное, что сначала получили мы сами.
Благословение – это «да» в адрес жизни. Оно оберегает ее, приумножает ее, сопровождает ее. В то же время оно отпускает благословляемого в его собственное, в полноту его собственной жизни. Благословение и полнота текут через него дальше, к другим: к его партнеру, его детям, его друзьям. И перетекают в его собственные дела, направленные на всяческую поддержку и сохранение жизни.
Так родители благословляют на прощание своих детей, когда те покидают дом. А сами остаются. Теперь дети предоставлены сами себе. Или, когда родители умирают и прощаются, они благословляют своих детей и внуков. В благословении они сохраняют с ними связь.
Поэтому благословлять может и имеет право лишь тот, кто сам получил благословение и находится в созвучии с Бо́льшим. Он передает дальше только то, что пришло к нему самому и чему открылся он сам. Поэтому благословение смиренно. Только там, где оно смиренно, оно раскрывает свое несущее благо действие.
Противоположностью благословения, можно сказать, его тенью, является проклятие. Проклиная, человек хочет причинить кому-то зло. Он хочет навредить жизни других, даже уничтожить ее. Подобно тому, как благословение желает добра не только одному человеку, но и его потомкам, так и посылающий кому-то проклятие часто хочет, чтобы оно задело не только его, но и его детей.
Кто-то может желать другому человеку и его детям зла в том случае, если по отношению к нему была совершена – или он считает, что была совершена, – несправедливость. Если он злится по праву, нужно его умиротворить. К примеру, признать свою неправоту и попросить его снова быть дружелюбным. Такая просьба скорее увенчается успехом, если попросить его посмотреть приветливо в том числе на детей и пожелать им добра. Иными словами, чтобы он их благословил.
Порой мы сами чувствуем, что желаем другим зла, и отказываемся по-настоящему желать им добра. Это может проявляться в мелочах, когда мы, например, возражаем против чего-то, что их поддержит или осчастливит. Своим возражением мы привязываем их к себе, вместо того чтобы отпустить в их собственную жизнь и полноту.
Как нам с этим быть? Мы можем упражняться в том, чтобы быть благословением. К примеру, после встречи с другими людьми или в конце дня мы можем задать себе вопрос: «Был ли я здесь или сегодня благословением?» Тогда, день ото дня давая все больше благословения, мы будем все больше ощущать его на себе.
Люди часто желают другим зла, хотя те ничего им не сделали. Тогда человек вдруг чувствует себя во власти злой воли, которой он не может противостоять. Он не может
