Вихрь - Йожеф Дарваш
— Я рад, что вам все ясно, — заметил Гал. — Но пусть вам станет ясно и то, что земля просохнет не скоро. Значит, тот, кто попытается догнать бригаду, вынужден будет идти только по этой дороге. По полю же сейчас и пехота не пройдет. А тяжелые гаубицы, пушки — тем более не протащить…
Деме поднял руку, как это делают дети в школе.
— Командир, вы не обижайтесь, но если можно… Мы ведь здесь… Совсем без прикрытия остались…
Гал чувствовал, как что-то дрогнуло в его лице:
— Верно. За нами, возможно, наблюдали, следили. Поэтому мы и остались здесь на некоторое время. Вот так, без всякого прикрытия. Пусть противник видит, что мы тут…
— Ну и чем же это хорошо? — поинтересовался Бабяк.
— Противник увидит нас и поймет, что ему не удастся догнать бригаду. Возможно, увидев нас, у него и охота-то пропадет…
— Простите! — Деме щелкнул каблуками. — Я ничего не говорил.
Гал посмотрел на Уйя.
— Вы почему стоите навытяжку?
— Я не стою навытяжку! — выпалил Уй.
— Черт возьми, как же не стоите! — набросился на него Гал. — Стоите, словно по команде. Если нужно будет поставить вас по стойке «смирно», я прикажу…
— Я понял…
— Рад, что поняли. Тогда, будьте добры, возьмите сейчас пулемет и установите его в здании! Остальные тоже! — Отвернувшись от Уйя, командир заговорил совсем другим тоном, значительно мягче.
Бойцы взяли пулеметы, коробки с патронами, вещмешки и пошли к зданию. Один Пако не тронулся с места. Подождав, когда остальные немного отойдут, он обратился к Галу:
— Знаешь, Берци, спасибо тебе, что ты и меня взял…
Гал пожал плечами:
— Я тебя охотно взял…
Пако улыбнулся. Глаза его сузились. Трое суток не бритое, заросшее густой щетиной бледное лицо было помято.
— Охотно?.. Скажи, а ты все равно бы меня взял, если бы я сам не вышел из строя?.. Я рад, что ты киваешь… Ты ведь знаешь, что у меня нет никакого желания возвращаться к себе домой?
— Знаю.
— Конечно знаешь, такое трудно скрыть. Что бы я ни говорил и сколько бы ни говорил… Факт остается фактом: жена меня дома не ждет. Вот уже год… Она сама мне об этом написала… Не правда ли, это честно с ее стороны, что она сама написала мне, а? Раз уж так случилось, значит, так тому и быть.
— Ладно, хватит, — перебил его Гал. — Все это прошлое. Нам теперь нужно думать о том, что будет… Пойдем и мы туда. Пора…
— Я абсолютно спокоен, — заметил по дороге Пако. — Я свое на свете пожил. Правда, в чем-то мне не повезло… Зато хоть моему младшему брату счастье улыбнется. Вся моя часть наследства ему достанется. Он, правда, и без этого не бедствует, но все же…
Гал остановился и взял Пако за руку.
— Ты что, о другом и говорить не можешь? И думать тоже?
Пако снова рассмеялся:
— Эх, командир! Ну что тебе за забота: пусть каждый говорит, что хочет… Какое это имеет значение?
— Имеет, и еще какое…
— Не имеет! Что было, то было и быльем поросло. И у тебя тоже. А если мы теперь о чем-то вспоминаем, то тебе над этим не стоит и голову ломать…
— Словом, ты знаешь, для чего мы здесь остались? Тогда тебе нечего объяснять…
— И остальным нечего, — заметил Пако. — Плохо сделаешь, если начнешь объяснять…
Здание внутри оказалось точно таким, каким его представлял себе Гал, разглядывая снаружи. Поднялись по лестнице в восемь ступенек из искусственного камня. Две комнаты. В одной из них стояли два письменных стола. Во второй, меньшей по размерам, был только один стол да низенький разукрашенный разными финтифлюшками сейф с маркой венской фирмы на лицевой стороне. В большой комнате стоял шкаф для бумаг, в углу — изразцовая печь из серого кафеля, стулья и одна табуретка с обгоревшим сиденьем: на ней, по всей вероятности, служащие разогревали обед на спиртовке. В задней стене небольшая дверь, ведущая в забитое пыльными бумагами помещение без окон, из которого был выход на плоскую крышу здания.
Ожидая приказа командира, бойцы без дела слонялись по комнатам. Уй сидел, развалившись в углу, и курил. Бабяк, усевшись за один из письменных столов, разглядывал штемпеля и печати. Халкович рассматривал сейф, а потом, ухватившись за ручку, пытался повернуть ее.
— Что в нем может лежать, а? — спросил он у Келлнера.
— Что может лежать? Возможно, деньги…
— А, денег у меня и у самого хватает, — произнес Халкович. — Целых двадцать крон. Правда, белых крон. В общем, их мне вполне достаточно… Как ты думаешь, а больше в нем ничего нет?
— Откуда я знаю? Возможно, акции или что-нибудь в этом роде…
— Я не верю, чтобы там были акции, — вмешался в разговор Деме. — Заводик этот довольно небольшой, и концентрация средств…
— Ах, милый доктор, оставьте это, — взмолился Халкович. — Концентрация средств, боже мой!.. Если бы я был уверен, что там есть что-нибудь выпить, то не пожалел бы на этот сейф даже гранаты…
— Ну тогда досталось бы тебе от Гала! — сказал Келлнер. — Вот он идет, спроси его, что бы он с тобой тогда сделал…
Выйдя на середину большой комнаты, Гал остановился и осмотрелся, потом прошел в маленькую комнату и даже заглянул в заднюю темную комнату.
— Все хорошо, — произнес он, кивая головой, закончив осмотр. — Значит, так… Нужно будет как-то разместиться…
— Как прикажешь, так и сделаем, — услужливо предложил стоящий рядом с ним Пако.
Прежде чем что-то сказать, Гал покусал уголок губ и глубоко вздохнул.
— Собственно говоря, есть два приказа, — сказал командир хриплым голосом. — О первом лучше вообще не говорить. Вы все понимаете, и мне нечего к нему добавить. Не так ли?
Все закивали.
— Тогда займемся другим, — продолжал Гал. — Эти столы нужно подтащить к окнам, поставить их вплотную к стене. Там тоже. — Он показал в сторону маленькой комнаты. — Хорошо еще, что на каждое окно приходится по столу…
— Будет лучше, если к окну поставить этот железный ящик, — заметил Халкович. — Хотя было бы любопытно посмотреть, нет ли в нем чего-нибудь выпить.
— Сейчас нам это ни к чему, — отрезал Гал. — Один пулемет поставим на стол вон туда, другой — сюда. Оба нужно будет хорошенько закрепить. Коробки с лентами тоже следует закрепить. За этим пулеметом ляжет Бабяк, за тем — Келлнер… Третий пулемет Пако и Халкович установят на крыше. Там у трубы и установите, место хорошее. Халкович останется у пулемета, а Пако вернется сюда…
— Ясно, — сказал Халкович и взялся за хобот пулемета.
— Да, вот еще… —
