Вихрь - Йожеф Дарваш
— Продуктами тоже запаситесь! — сказал ротный командир. — Да побольше, чтобы потом и на дорогу хватило…
— Продукты тоже! — приказал Гал. — Но только на один день. Выполнять!
— Ну как, осмотрелся уже? — спросил ротный, когда солдаты направились к обозу.
Гал кивнул. Разумеется, он уже осмотрелся. И как следует. С местом им, собственно говоря, просто повезло. Не зря он говорил, что ему и семи человек хватит…
«Хорошо, что территория кирпичного завода обнесена только проволочным забором, — думал Гал. — Ничто не помешает обзору. Да и обстрелу тоже. Крайние дома города не видны. Возможно, до них метров триста — четыреста, но они за склоном холма. Кирпичный завод, как все кирпичные заводы. От развороченной горы глины к прессу ведет ржавая узкоколейка; на рельсах несколько вагонеток с глиной, одна вагонетка нагружена только наполовину. Когда и почему их бросили здесь? Что увидел или услышал рабочий, который вдруг положил лопату на плечо и бросил наполовину нагруженную вагонетку?.. От пресса узкоколейка шла дальше до самых сушилок, покрытых замшелой черепицей. Необожженные ряды кирпичей серели вдали. Им так и не суждено попасть в печь для обжига. Да и огня в печи нет. С тех пор как отсюда ушли люди, все замерло: работа, движение, жизнь. Осталась безжизненная сырая глина.
Слева от завода небольшое здание конторы. Расположено оно очень удачно, всего в каких-нибудь десяти метрах от дороги. Окна в здании высокие и узкие. Их, видимо, специально такими сделали, чтобы яркий солнечный свет не мешал служащим работать. Более удобных бойниц, чем эти окна, и желать было нечего. Небось раньше такая мысль никому и в голову не приходила. А ведь, в самом деле, лучших амбразур и желать нечего. Окна смотрят прямо на дорогу, видимость более чем на триста метров превосходная, дальше поворот дороги, за которым уже ничего не видно. С обеих сторон от дороги обрыв метров в восемь — десять, а то и все пятнадцать. Из окон хорошо просматриваются склоны, так что даже не очень умелый пулеметчик в любой момент сможет очистить их от чего угодно. А если этот участок дороги контролировать не одним, а двумя пулеметами, то никому не удастся пройти по ней. Третий пулемет нужно установить на всякий случай на крыше: вдруг противник попробует напасть с тыла? Тогда этот пулемет сделает свое дело…
— Три пулемета — это неплохо, — произнес командир роты. — А если за пулеметами еще будут лежать хорошие бойцы…
— Будут, — ответил Гал. — Будут до тех пор, пока нужно будет…
— Ну и хорошо, я тебя понял… — Командир роты замолчал и поднес руку к глазам. — Ну, тебе, я думаю, не нужно ничего говорить? Ни тебе, ни твоим людям… — добавил он.
— Не нужно, — сказал Гал. — И я ничего не скажу. Вы только спешите, чтобы…
Вернулись Келлнер, Деме и Бабяк. Они взяли три станковых пулемета, а Уй, Пако и Халкович тащили коробки с лентами. Обитые железом колеса пулеметов выстукивали мелкой дробью по неровной дороге. Мимо проходила бригада, шеренги бойцов тесно прижимались друг к другу. Большинство бойцов не смотрели на остающихся, и ни один из них не заговорил с ними.
Халкович сбросил с плеча коробку с лентой.
— Пошел обратно, за гранатами. Паек там уже готовят…
— Пако, сходи и ты, — сказал Гал. — Пусть у нас будет еще две лишние коробки. Келлнер! Проверь пулеметы…
— Уже сделано, — ответил Келлнер. — Я их проверил, перед тем как тащить сюда. Воды, масла хватит, пулеметы хорошие…
Гал бегло осмотрел пулеметы. Исправные. Воды, масла достаточно, патронов хватит, и люди, которые будут за ними лежать… Взгляд командира задержался на щитах пулеметов. На них были десятки вмятин от пуль. Кто скажет, сколько их еще стукнется о них и, потеряв силу и скорость, упадет на землю? И кто скажет, сколько их пролетит через эту узкую, шириной всего лишь в два пальца, смотровую щель? Но ничего не поделаешь, щель эта нужна, без нее и пулемет не пулемет. Не один пулеметчик ложился за пулемет и из-за этой самой маленькой щели оставался лежать навеки.
За каждый пулемет положить по бойцу, только по одному. Без второго номера… Хорошо бы догнать сейчас Кантора да сказать ему что-нибудь в утешение, чтобы он не мучил себя, не думал обо всяких глупостях, о том, что он теперь не со своими ребятами. А придуманное им подающее приспособление для пулемета? Все-то оно, собственно, состоит из небольшого желоба, обрамленного бортиками и бугорками с хитрыми такими изгибами. Стоит только ленту заправить в пулемет, и тогда уже не нужно второму номеру все время поправлять ее руками: это простое приспособление само хорошо регулирует ее подачу. И это надежнее, чем рука человека. Ценное изобретение. И придумал его не кто-нибудь, а Кантор. За короткий срок этим приспособлением оборудовали все пулеметы, а схему приспособления даже послали в генеральный штаб. Где-то он теперь, этот генеральный штаб?..
Командир роты надел фуражку.
— Как только кончится… Словом, как договорились… Продержитесь часов шесть, а потом отходите. Дорогу вы знаете…
— Может, ты пойдешь уже? — не вытерпел Гал. — Даже если случайно кто-то и натолкнется на нас… Кто бы это ни был, к вам мы их не пропустим…
Ротный командир ушел. Догнав арьергард, он что-то сказал командиру и чуть ли не бегом побежал вперед. Гал видел, как ротный подносил руку к больным глазам, и, казалось, даже слышал, как он слегка вскрикивал и кряхтел от боли.
Прошло минут десять, и из виду скрылся последний боец бригады.
Гал осмотрел бойцов. Деме протирал очки белой тряпочкой, подняв их кверху и глядя на свет, и покусывал уголки губ. Уж такая у него была привычка — постоянно покусывать уголки губ, да еще то и дело протирать очки. Стоило очкам чуть-чуть свалиться с носа или упасть на них капле пота со лба, как Деме сразу переставал что-нибудь видеть. Очки эти как бы командовали им, они влияли на его движения, на выражение лица. Глядя на Деме, каждый невольно думал: сидеть бы ему тихо-мирно где-нибудь в учреждении, лучше всего в библиотеке, копаться в книгах, писать что-нибудь. А он вот здесь. С университетской скамьи — и прямо на фронт. Когда шло формирование красных частей, ему сказали, чтобы он шел к тарьянским металлистам, и он пошел. Там ему никто не обрадовался. Не понравилось бойцам, что он много рассуждает. Как-то ему сказали, чтобы он не трепал языком, а вместо каждого слова посылал бы лучше в сторону противника пулю, от которой куда больше пользы, чем от его болтовни. Начиная с того
