Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Может, это усиление охраны? – сказал Фёдор.
– Похоже, до смены караула почти час.
Бойцы напряжённо всматривались в новую идущую дрезину на ручном приводе, так же бросающую осветительные ракеты, освещая путь прожектором от аккумуляторов и динамо.
– А вот и контрольный поезд. Всё как в прошлый раз. За ним последует этот важный эшелон. Вот его и рванём, – решил командир. – Напоминаю, Фёдор скручивает провод. Моя цель – вагоны. Прошью зажигательными. Степан и Шелестов бьют по дрезинам. До них метров пятьдесят-шестьдесят. Из-за леса не высовываться, на дрезинах крупнокалиберные пулемёты.
Замерли в напряженном ожидании. Костя думал о Тане, зная, что она сильно беспокоится за него. Он мысленно успокоил любимую: «Ты же хорошо знаешь, я глупо рисковать не буду, что даст Родине моя необдуманность и гибель. Мы будим бить врага, как учил меня полковник. Подготовленный боец побеждает».
Над полотном дороги и над балкой светло как днём. Падающие ракеты опрокидывали тени деревьев, они наплывали друг на друга, по рельсам бежали фосфорические отблески, вызывая у бойцов, притаившихся за деревьями какой-то суеверный страх. Вот-вот должно появиться страшное чудовище, начиненное смертью, которое они должны уничтожить.
С дрезин донеслась приглушённая немецкая речь. Если бы бойцы могли видёть лицо командира, то несказанно удивились. Он нервически улыбался, поскольку уловил суть разговора, он сводился к тому, что пропускаем стратегический груз и меняем караул. Но всё внимание группы было сосредоточено на выполнении той задачи, какую поставил командир.
Чудовище, грохоча, приближалось. Его прожекторы сначала светились тусклыми звёздами, через минуту их разросшийся свет высветил противоположную сторону балки, поскольку перед ней был незначительный поворот путей. Впереди сцепленных паровозов идёт платформа с пулемётчиками. Еще полминуты выжидания и…
– Приготовились! – раздался голос лейтенанта. Командир крутанул ручку адской машинки, крикнул – огонь!
Его голос потонул в раздавшемся взрыве. Сильный удар угодил под первый паровоз, перебивая обе рельсы. Он соскочил с рельсов и устремился в пропасть, увлекая за собой состав. Лейтенант отшвырнул машинку Осинину, подхватил пулемёт и в бегущие пульмана пошла длинная очередь. Вагоны продолжали падать в балку, но не загорались. Белухин продолжал неистово бить по образовавшейся чехарде вагонов. Он слышал треск своих автоматов и видел, как потухли прожектора на дрезинах. Враг же молчал, видимо, пораженный пулями или шоком от крушения эшелона. Пространство сжала темень. Полыхнул суеверный необъяснимый страх.
Положение лейтенанта не устраивало. Шевельнулась нехорошая мысль: «Неужели эшелон набит обмундированием, продовольствием и ещё чёрте чем?» И он, сменив диск, продолжал бить по громоздящимся вагонам. Наконец, в одном из них вспыхнул огонь, выхватывая из мрака ночи жуткую картину. Раздался ответный, но прерывающийся треск пулемёта с дрезины в их сторону. Командир перенёс огонь туда, и пулемётчик смолк. Факелом вспыхнул бензобак на автодрезине. Огонь в свалке вагонов разрастался. Там стали рваться патроны с характерным треском, вскоре он превратился в сплошной поток взрывов. У лейтенанта отлегло от сердца. Он и бойцы некоторое время смотрели на дело рук своих с содроганием души, словно очутились в нереальном мире, из которого нет обратной дороги. Лейтенант, скосив глаза на бойцов, видел, как Степан что-то шепчет и крестится. А Осинин и Шелестов в отблесках пламени лежали, как показалось командиру, с бледными перепуганными лицами, смотрели на чехарду расширенными оцепенелыми глазами. Даже в его душу закрадывалась необъяснимая опаска, что такого на самом деле быть не может, вот он очнётся от наваждения и никакого крушения нет и в помине, а если оно произошло на самом деле, то отвечать ему придётся жизнями своих товарищей, а то и своей. Он помнил свои ощущения при первом спущенном под откос эшелоне. Волновался, конечно, но далеко не так, скорее всего от неиспытанного чувства ответственности за жизнь товарищей от карающего меча немцев. Мог свободно уйти в любой момент в глубину леса. Да, собственно, не до конца осознавал опасность облавы. Их было тогда всего четверо. Да и немцы, думалось ему, отнесутся к потере эшелона на волне успеха наступления, как к досадной осечке, случайностью в прифронтовой полосе. Теперь иное мнение: систематические диверсии хорошо подготовленной группы партизан. И ответ на диверсию будет мощный, а у него за спиной гражданские люди. Однако бушующее пламя в чехарде вагонов разрасталось, мысли о будущем сгорели в их рукотворном огне, контроль над временем был потерян, оцепенение продолжалось, но вскоре радость захлестывала, а Фёдор закричал:
– А, гады, получайте наш гостинец!
Его возглас вырвал души диверсантов из опасного созерцания катастрофы и вернул командиру прежнюю неукротимую волю.
– Всё, уходим! Это эшелон с боеприпасами. На платформах, под брезентом, тяжёлые бомбы. Там настоящее пекло, и они вот-вот начнут дружно рваться. Степан, веди!
И они ушли, догоняемые некоторое время отсветами огня, прорывающимися в прогалины леса. Не покрыли трехсот метров, поминутно натыкаясь на ветки деревьев, как раздался раскатистый оглушительный взрыв. Взрывной волной закачало деревья. Группа в изумлении остановилась. Разинув рты, они как по команде повернулись в сторону железки. Последовал новый, не менее мощный взрыв, за ним второй, третий. Где-то неподалеку о землю что-то ухнуло, глухо защелкало о стволы.
– Свят-свят, – промолвил Степан и снова перекрестился.
– Рвутся снаряды и мины, возможно, авиабомбы в полтонны, – сказал лейтенант севшим от волнения голосом. Они постояли немного, прислушиваясь к музыке взрывов, удивляясь тому, как это им выпало счастье пустить под откос драгоценный эшелон под столь сильной охраной.
– Уходим, – вновь скомандовал лейтенант, – завтра будет облава по всем направлениям. Нам надо как можно быстрее прибыть на базу. Далеко ли до просеки?
– В потемках неблизко, километра два.
– Выйдем на просеку, идти след в след. Нам мать-луна помощница, слегка подсвечивает. Выполнять!
* * *Гнев командира дивизии был испепеляющий. Он винил всех своих подчинённых, только не себя. Уничтожен эшелон с боеприпасами, предназначенный не только для его дивизии и который он ждал. Более того, уничтожены авиабомбы для «Юнкерсов». Лётчики тяжёлыми ударами с воздуха должны взломать оборону окопавшегося противника. Кто навёл русских на него, или это случайность? Неужели за три недели с небольшим у него в тылу развернулись крупные силы партизан и контролируют движение на железной дороге? Эти вопросы он задавал пока себе и ответа не находил. Так пусть ответят на него дармоеды из
