Гильза с личной запиской - Валерий Дмитриевич Поволяев
– Калуга-то как попала на заставу, товарищ капитан? – не преминул спросить Микулин.
– Да китайцы наехали на нее большим катером, искалечили винтом, а потом, завидев нас, смылись. В общем, китайцам достался Китай, а нам Россия и крупная калуга.
– Икры не было?
– Пора неикряная. Раньше калуг совсем мало было, вымирала порода… Леса много, а раз его много, то, стало быть, и лесообрабатывающих заводов много, опилок от обработки – горы. И все эти горы уходят в воду, в Амур. В результате выясняется, что мокрые опилки смертельны для калуги, забивают жабры, и огромные рыбины погибают. Поэтому и становилось рыбы все меньше и меньше.
– Зато сейчас – ничего, – добавил Фарид, – заводики остановились, хозяева побросали их, и калуга, которую перестали травить, ожила, популяция начала увеличиваться.
Хайбрахманов пощипал двумя пальцами свои небольшие, рыжеватые от табака усы и ногтем постучал по стеклу наручных часов:
– Все, командир, время вышло!
На крыльцо высыпало никаноровское братство в полном составе. Ханин пожал всем руки и поспешно уселся за руль уазика.
– Приятного аппетита! – выкрикнул он из кабины уже на ходу; машина легко покатилась по улице, только струйки холодной кудрявой пыли поползли следом за колесами.
Микулин проводил машину взглядом, махнул рукой запоздало и повернулся к никаноровцам.
– Ханин пообещал, что через две недели грянет зима, – сказал он, поймал неверящий взгляд Жигунова и покачал головой, – не сомневайся, друг, так оно и будет… В общем, неси бензопилу, сегодняшний денек придется посвятить заготовке дров. Чтобы в феврале и в марте у нас все, что растет ниже носа, не отмерзло и вообще не отвалилось.
– Логично, – без всякого выражения в голосе заметил Анисимов.
Хорошо, идти далеко не пришлось, – как, собственно, и в прошлые разы, – по окоему подступающей к Никаноровке тайги высилось десятка три сухих, с окостеневшими сучьями деревьев. Целиком такой ствол не осилить, не уволочь, а вот если распилить его части на четыре или хотя бы даже на три, то очень даже можно. Трудяга-мотоцикл, ежели помогать ему, с этим делом справлялся. Хрипел только сильно… И кашлял. Как хронический больной. Но тем не менее, несмотря на признаки немощи, не подвел, не заглох ни разу.
К вечеру выдохлись настолько, что никто не смог ни рыбу из королевского гостинца пожарить, ни сварить из нее уху, – все лежали пластом, хлопали губами сыро и тяжело дышали… Зато запас сухих дров заметно увеличился. Зимой немало выдастся холодных темных вечеров, когда они вспомнят добрыми словами нынешний день.
Зато утром отвели душу. Зубенко сварил из калужатины уху с перцем и сухими лесными травами, Черепенников пожарил в огромной сковороде рыбные стейки, а Анисимов, сказавший, что никто не сумеет посолить рыбу так, как солит он, пустил половину оковалуха в сухой засол.
– Рыбка получится – пальчики оближете, – заявил он, – в Иркутске народ на мою рыбу сбегался целыми ротами.
– Толпами, – поправил Жигунов.
– Вот именно – толпами. Я так и сказал.
Обследовали подпол, сделали это в третий или четвертый раз. Внизу было ни тепло, ни холодно – все подполы отличаются от других домашних помещений тем, что всегда, во всякое время года стараются держать ровную температуру. Отгородили угол и засунули в него ящик со льдом. Среди кирпичиков льда разместили куски калуги, оставленные для жарева и ухи.
– Подпол – это хорошо, но в Европе люди кроме подполов имеют погреба. Вино, например, в погребе хранить лучше, чем в подполе, – подкрутив колечками несуществующие усы, заявил Жигунов.
– В Европе? Где конкретно? – Микулин нахмурился.
Микулин покачал головой, словно бы прикидывал про себя: Орловская область – это Европа или нет?
– Ты прав, в погреб еды вмещается больше… А подпол что? Места хватит только на два бутерброда и кусок рыбы.
– Зато рыба какая. – Жигунов не сдержался, вздернул вверх сразу два больших пальца, левый и правый. – Королевская!
Вечером, как обычно, собрались за общим столом, Микулин, испытывавший в последнее время и молодой подъем, и одновременно увязший в усталой бессоннице, возникшей от бесконечных забот, от того, что все надо было успеть, ничего не упустить, чтобы потом, в зимнюю пору, не жалеть, что чего-то не сделали, что-то проворонили, проморгали, и во всем этом будет виноват он, – оглядел своих товарищей и неожиданно молвил с тихой грустью:
– Однополчане…
– Хорошее слово, – сказал Анисимов, поддерживая старшего, голос его даже зазвенел от прилива чувств, словно бы доктор погрузился в свое прошлое, оказался на номерной заставе, которой сейчас нет, и смотрел из того диковинного окошка на настоящее, на седых своих сослуживцев, именуемых довольно запоминающееся, выразительно: однополчане. – Жаль, что его редко употребляют.
– Забывает народ свое прошлое… – заметил Жигунов.
– Ну вот что, однополчане, – Микулин не выдержал, вздохнул невольно, – нам надо покупать генератор. Хотя бы один на два дома, – постучал пальцами по столу. – Как говорил в детстве мой сын Коля: ферштеен?
– Еще как ферштейн, – сказал Жигунов.
– Лучше, конечно, если каждый дом будет иметь свой генератор, но цены у этих механизмов кусачие. Хороший бензиновый генератор и в пятьдесят тысяч деревянных обойдется, и в семьдесят, и больше, – вплоть до самого горизонта. Плохонький генератор немецкой фирмы «Фубаг» на два с половиной киловатта стоит тринадцать тысяч рублей. – Микулин повернулся к окну, снял с узкой деревянной полки пограничную фуражку, перевернул козырьком вверх и водрузил на стол среди тарелок и стаканов. – Будем скидываться.
– На чем работает машина, на солярке или бензине? Либо, как самолет, – на керосине?
Это Черепенников. Он – человек дотошный, основательный. Пока не узнает, что к чему, из каких болтов и гаек собран механизм, – не проголосует.
– На чем решим, на том и будет работать. Кроме керосина – это не примус.
– Но и не Ан-24.
– Можно купить «фубаг» помощнее, три киловатта с довеском. Если скромненько, не распахивая шубу на все село, то на два дома как раз должно хватить. Стоит это удовольствие сорок девять тысяч девятьсот шестьдесят рублей.
– Однако! – заметил Жигунов.
– Есть товар подешевле, бренд российский, силенок – две и восемь десятых киловатта. Стоит восемнадцать тысяч шестьсот сорок карбованцев.
– А что! Советское – значит, отличное!
– Фирма «Патриот», – добавил Микулин.
– В каком городе «Патриот» располагается? –
