Гильза с личной запиской - Валерий Дмитриевич Поволяев
И напарники его нынешние видели.
Неожиданно все насторожились, все до единого, особенно Микулин, он сейчас напоминал старшего в пограничном наряде, засекшем чужой след, – насторожил их совершенно домашний, знакомый с детства звук – кошачье мяуканье.
– Кошка? – не веря самому себе, недоуменно спросил Микулин, голос его провалился в тишину, как в яму. – Откуда здесь кошка? – поинтересовался Микулин хрипло, лицо у него покраснело, будто он выполнял какую-то трудную работу. – Если бы это был амурский тигр, я бы понял, но кошка…
Мяуканье раздалось снова. Микулин стремительно развернулся и через мгновение очутился в сенцах, там, резким махом выбив внутреннюю щеколду из пазов, распахнул входную дверь…
На крыльце, сжавшись в комок, стараясь сделаться как можно меньше, – так теплее, – сидела пестрая, сотканная из трех меховых кусков, белого, черного и рыжего, кошка. Зеленые глаза ее жалобно смотрели на человека.
– Господи! – воскликнул Микулин, поспешно подхватил кошку на руки, погладил по голове, – кошка была домашняя, человека не испугалась. – Откуда ты взялась? А, Баська?
– Почему именно Баська? – раздался за спиной у Микулина голос Жигунова. – А, может, Мурка?
– Нет, – несогласно покачал головой Микулин, – Мурки пятнистыми не бывают – только серыми.
Из-за легкой гряды, примыкающей к Никаноровке, коротко похохатывая, примчался ветер, перед крыльцом поднял столб снега, надвинул его на дом. Крыльцо снег накрыл полностью, и люди почувствовали: холод-то настоящий, не шуточный, и снег этот первый, имеющий привычку исчезать бесследно, никуда не исчезнет, – наступала ранняя зима.
– В дом, в дом, в дом! – заторопился Жигунов. – Так недолго и коклюш подхватить.
– Коклюш! – не замедлил иронично хмыкнуть Микулин. – С тебя, друг мой, станется: и скарлатину, и детскую корь прихватишь. – Он закряхтел и вместе с Жигуновым вдвинулся в дом. Замерзшую кошку продолжал держать на руках.
– Ее надо бы вымыть, продизенфицировать, – заметил Анисимов, привыкший в заразном лагере своем без всяких едких, уничтожающих бактерии растворов не выходить из кабинета. – Вдруг у кошки в шкуре живут разные блошки, мошки, таракашки, козявки, букашки, жучки, паучки, а?
– Зараза к заразе не пристает, – решительно отрезал Микулин, – как бы Баська сама чем-нибудь от нас не заразилась.
– Ага, насморком, – кашлянул в кулак Жигунов. – Или плоскостопием.
В доме Микулин опустил дрожащую, с испуганными глазами кошку на пол, попросил Анисимова манерно, по-старомодному, тоном интеллигентного сельского эскулапа:
– Доктор, осмотрите, пожалуйста, пациентку. – Подул на пальцы, растер их. – Что ж… Всякое хозяйство начинается с малого. Лева! Черепенников! Как там наш снегоход? Сможет двигаться, если мы сегодня выкатим его на улицу?
Приведенный в порядок «Буран», – хорошо смазанный, перебранный, подправленный, подкрашенный в местах, побитых ржавью, был закреплен за Черепенниковым.
– Конечно, сможет, – ответил Черепенников, – побежит танкетка, как миленькая.
Черепенников в технике разбирался не хуже Зубенко, и руки имел неплохие, а вот по части вождения был выше, всякие машины водил лучше Семеныча, разные же мудрые железки Семеныч ремонтировал лучше Левы.
Лева не обманул – «Буран» завелся мгновенно, с первого же прикосновения к нему.
– Живем, – Микулин не замедлил обрадованно хлопнуть ладонью о ладонь, – хлеб жуем!
Хоть и пестрый цвет имела Баська, и красивый он был, а для деревенских условий – непрактичный, пыль очень охотно садилась на шкурку, к волосу прилипали еловые иголки, разная паутина, мусор, мышиный пух. Другое дело – какая-нибудь серая масть.
– Вообще-то очень хорошее дело – истопить баньку, командир. – Анисимов с силой поскреб щеку, будто проверял жесткость щетины. – А? И не потому, чтобы изгнать блох, заведшихся у кошки, а просто погреться всем нам в парилке… А?
Баня была их особой задачей, без решения которой в зиму входить было нельзя. Можно было войти с домом без окон, с кривой трубой, в которой застревает дым, с продавленной крышей – с каким угодно изъяном, и все обошлось бы… А вот без работающей бани не обошлось бы, более того, в один из суровых зимних дней они подняли бы руки вверх и как пострадавшие от морозов люди переселились бы из Никифоровки в районную больницу.
– Доктор, а кошки болеют разными простудными болезнями, ангинами, воспалениями легких, насморками и так далее?
– Простудными болезнями болеют кто угодно, даже слоны. Кошки тоже, особенно домашние.
– Не удерет она из бани? – озабоченно поинтересовался Жигунов.
– Посмотрим.
– Не то вдруг возьмет, да сиганет куда-нибудь за загнетку, на раскаленные камни…
Баню истопили к вечеру, – как и положено в почтенных домах, – и Баська, все поняв, первой побежала по тропке к домику с низкой крышей, увенчанной железным карандашом трубы, обтянутым листами старого асбеста. Ныне такой асбест уже не выпускают, и вообще для банных целей появились новые материалы. К сожалению, не наши, не российские, – разработанные за бугром.
В парилку Баську не пустили, – как бы она там не сварилась случайно, – вымыли в небольшом, украшенном крошечным оконцем предбаннике и там же оставили сушиться на высокой ногастой табуретке, сколоченной когда-то местным умельцем под кадушку с пальмой.
– Сиди здесь! – сказал ей Микулин и на всякий случай погрозил пальцем. – Отдыхай!
Бася уже усвоила, что Микулин – старший в команде, обитавшей в этом доме, она была неглупой кошкой и решила, что этот неторопливый, с жестким загорелым лицом человек, часто проводящий указательным пальцем левой руки по щеточке седых усов (жест человека, следящего за своей внешностью, Баська в психологии людской немного разбиралась), будет ее хозяином.
Раз хозяин сказал, чтобы она сидела здесь, на этом расхлябанном курином помосте и отдыхала, значит, она будет сидеть здесь… И будет отдыхать.
Отмытая шерсть засияла на ней торжественно, Бася стала похожей на кусок свежего, только что свалившегося с неба праздника… Непонятно только было, каким образом этот праздник очутился в бане.
– Ну что ж, начинаем новую жизнь, с новым обитателем Никаноровки – Баськой, – объявил Микулин после бани, хотел добавить что-то еще, возможно, даже произнести пространную речь, но больше не стал ничего говорить – хватит! Распаренное довольное лицо его свидетельствовало, что командир находится в хорошем настроении.
Анисимов взялся приготовить для всей команды французский суп.
– Хотите? – задал он вопрос громким голосом, хотел, чтобы его было слышно даже в самом дальнем углу их обширной, пахнущей вымытым деревом избы.
Хотя и занимали они в селе два дома, а обитали в основном в одном – микулинском.
– Скажи, из чего варят эту
