Гильза с личной запиской - Валерий Дмитриевич Поволяев
Тот несчастный зэк возник у него перед глазами, будто живой, возник почти наяву, хотя, скорее всего, его в живых могло уже и не быть… Анисимов, стоя с зэком на «нейтральной полосе» лагеря, невольно поморщился. Повысил голос:
– Чего-то вы загибаете, заключенный… – Анисимов споткнулся, и зэк назвал свою фамилию, статью, по которой сидел.
Анисимов наклонил голову согласно, будто утверждал какой-то странный вердикт, – съесть большую металлическую посудину человек не в состоянии. На это только крокодил способен, да и то на двоих с приятелем бегемотом, но не челове-ек…
Вся посуда в зоне – миски, кружки, ложки, вилки, суповницы, черпаки – была алюминиевой, литого зековского производства. Присылали ее, как знал Анисимов, из одного соседнего лагеря…
– Как вы умудрились съесть миску? Чисто технически… Расскажите!
– Очень просто. Разломил ее на несколько частей и каждую часть в отдельности отправил в рот… Вот и все.
– А ложку? – тупо поинтересовался Анисимов, но тупости своей не ощутил.
– Ложку я тоже съел, – сказал зэк, – разломал ее на две части и проглотил.
Большой умелец был этот зэк, у Анисимова едва глаза на затылок не полезли, – с такими умельцами он еще не встречался.
– Нет, в голове это у меня не укладывается, – сказал зэку Анисимов. – Пошли в фельдшерскую, там проверим на рентгене.
Зэк испуганно отшатнулся от Анисимова, в защитном движении вскинул перед собой обе руки.
– Я ему говорю: «А как же я тебя проверить смогу, набит ты алюминием или нет?» – «А вот», – отвечает он и – хлоп себя ладонью по пузу. Оттуда доносится глухой дребезжащий звук, который ни с чем не спутаешь: это алюминиевые черепки брякают друг о дружку. Звук у этого бряканья такой… специфический, что ли. «Попробуйте и вы, – говорит он мне, – проверьте, что я не вру». Ну, я попробовал, шлепнул ладонью по его животу, убедился в том, что зэк действительно проглотил суповую миску, и отправил его по назначению, в региональный тюремный госпиталь.
Жигунов передернул плечами, будто попал под студеный охлест, и пробормотал со вздохом:
– Страсти Господни!
Через несколько дней на главной улице поселенческой деревни зарокотал мотор уазика, за рулем которого сидел начальник здешней заставы (точнее, отделения) капитан Ханин, лично, рядом с ним находился зам, тоже лично, – Фарид Хайбрахманов, спокойный, невысокий старлей, невозмутимо покуривающий сигарету – дымом себе в рукав.
Глаз у Фарида был цепкий, он умел все засекать не только глазами, но и затылком, кончиками пальцев, хребтом своим, при случае мог услышать то, чего не слышали другие… Прирожденный был пограничник. Мог стрелять из чего угодно и поражать цель. Мог приспособить под это дело чернильницу, полый костыль, бутылку, кусок велосипедной рамы, – что у него под рукой оказывалось, из того он и стрелял.
Жилой, облюбованный людьми дом из трех десятков пустующих, нежилых, можно было определить сразу: и по внешнему виду, и по кудрявому мирному дыму, вьющемуся из трубы: ночи были холодными, в ведрах уже замерзала вода, и Микулин, решив, что без надежного тепла можно простудиться, проявил командирскую волю и приказал протопить печи в двух домах.
Когда Жигунов заартачился – ему не хотелось колоть дрова, Микулин молча показал ему кулак. Жигунов быстро сделал из этого вывод, проворно шлепнул друг о дружку пятками стоптанных тапок и приложил руку к виску.
– К пустой-то голове… – Микулин иронично хмыкнул. – Эх, деревня!
Жигунов поспешно накрыл темя второй рукой – изобразил, так сказать, головной убор.
– На будущей неделе будем колоть дрова на всю зиму, чтобы потом не мучиться… Понял, Серега?
– Кому Серега, а кому Сергей Николаевич, – привычно выдал Жигунов присказку, которой часто пользовался, сделал это машинально. Микулин хмыкнул еще раз и покосился на него.
– Будешь старшим на этом участке работы, понял? – сказал ему Микулин. – Должность твоя будет называться «главный энергетик».
– Ага, – Жигунов тоже хмыкнул (ладился под командира), – наконец-то произошла сбыча мечт.
– Сбыча мечт… Неплохо сказано. Где взял.
– Там, – Жигунов показал пальцем в небо.
Ханин заглушил мотор и выпрыгнул из машины. Изгородь, сколоченная вокруг заселенного дома, светлела новыми, еще не покрашенными планками. Молодцы старики – приехали сюда не просто рыбу половить и поесть лесной голубики с костяникой, – обустроиться решили серьезно. Основательные деды!
– Эй, хозяева! – выкрикнул Ханин. – Где вы? Встречайте гостей!
На веранде показался Микулин.
– О це да! – воскликнул он обрадованно. – Действительно дорогие гости! Как же это мы вас проворонили.
– А мы как те разведчики – не видно нас, не слышно и ничем не пахнем, даже одеколоном… Собака нас не берет. – Ханин засмеялся, повел рукой в сторону своего спутника: – С Фаридом вы знакомы?
– Так точно. Даже в районной чайхане как-то вместе пирожки ели.
– Мир тесен, – сказал Ханин.
– Пообедаете с нами? – предложил Микулин. – Никаноровской яичницы попробуете. Мы для таких случаев даже сковороду специальную купили, большую, чтобы еды всем хватило. Сковорода – метр двадцать сантиметров в диаметре.
– Это сколько же яиц надо расколоть, чтобы сковорода хотя бы на немного заполнилась?
– Шестьдесят четыре.
– Спасибо, но времени не то, чтобы на обед, даже на чай нет. Мы к вам не пустые прикатили – с гостинцем.
– Но хотя бы по чашке кофе давайте выпьем.
– В следующий раз на полдня приедем, ладно? Фарид, доставай гостинец.
– Один не осилю, товарищ капитан!
– Не надо одному, я тебе помогу. – Ханин развернулся, ухватился за край эмалированного таза, стоявшего в «товарном отделении» уазика.
Кряхтя, вдвоем вытащили таз из машины, поставили на землю.
– Ну, отцы-командиры, говорите, куда нести подарок?
В тазу громоздился большой кусок рыбы, по первой прикидке, внешней, – не менее семидесяти или даже восьмидесяти килограммов. Микулин невольно присвистнул.
– Никак рыба-калуга напала на заставу?
– Так точно! Главное было – отбиться от нее. Вот мы и отбились. Вполне геройски… В результате обзавелись трофеем.
Калугу, как толстое бревно, на заставе пилили двуручной пилой, иначе было не справиться, пила всегда оставляет след, отличимый от следа топора…
Втроем втащили таз в дом, поставили на пол. Микулин еще раз присвистнул и озабоченно почесал затылок.
– А ведь подарок придется везти в райцентр, определять на маслобойне в холодильную камеру, иначе трофей погибнет.
– Не надо никуда
