Девочка с глазами старухи - Гектор Шульц
– Потрудись объясниться, Вильгельм, – прошипел Гот, нависая над перепуганным толстяком.
– В них словно демон вселился, господин комендант, – виновато шмыгнув носом, Шефер указал рукой в сторону женщин. Среди них выделялась одна девушка. Стройная, красивая, гордая. Её глаза гневно блестели и она, единственная, кто не пытался прикрыть одеждой голые части тела.
– Кто? – коротко спросил комендант и, дождавшись, когда толстяк укажет на девушку, подошел к той ближе. – Имя!
– Франческа. Франческа Манн, – улыбнувшись, ответила девушка и издевательски поклонилась, заставив коменданта покраснеть.
– Она начала танцевать, господин комендант, – снова принялся оправдываться Шефер. Комендант нахмурился, смотря в глаза гордой девушке. – Поначалу все шло, как обычно. Все смеялись, а потом… она выхватила у Карла пистолет и всадила две пули ему в живот. Потом досталось Гюнтеру и Роберту.
– А этот? – Гот брезгливо поддел ногой лежащего солдата с окровавленной головой.
– Заключенные сняли ему скальп, господин комендант. Голыми руками. Откусили нос. Они словно озверели…
– Пока вы стояли и пялились на жидовскую грудь, они убивали немцев, – закончил за него комендант. Шефер униженно кивнул и вцепился побелевшими пальцами в свою фуражку. Гот вздохнул и, подойдя трупу Карла, поднял с земли пистолет. Из такого же был убит мой папа. Из такого комендант убил Анну в мой первый день в лагере. Комендант мрачно посмотрел на женщин, но посмотреть в глаза ему решилась только одна. Франческа. Стройная, красивая, бесстрашная.
– Я не боюсь смерти, – снова улыбнувшись, сказала она. Гот кивнул в ответ, словно и не сомневался в сказанном.
– Верю, – задумчиво обронил он. – К стене. Каждую.
На тонкие, возмущенные крики никто не обратил внимания. Немцы не стеснялись использовать силу. Одну из женщин ударили прикладом винтовки, разбив голову. Комендант, подойдя к ней, хладнокровно выстрелил из пистолета женщине в грудь. После этого оставшиеся женщины покорно встали к стене, за которой находилась душевая.
– Значит, был танец? – снова уточнил у Шефера Гот. Толстяк испуганно кивнул.
– Она балерина, господин комендант. Из Варшавы.
– Плевать, – перебил его Гот, смотря балерине в глаза. Он поднял руку с пистолетом и коротко добавил. – Это был последний танец.
– Верю, – передразнила его девушка и, улыбнувшись, посмотрела на ночное небо, на котором горели ослепительно яркие звезды. – Это был мой лучший танец.
Пистолет громыхнул в ночи дважды, после чего раздалась автоматная очередь, прошившая всех стоящих у стены. Давясь слезами, я смотрела на подрагивающих женщин, которых добивали одиночными выстрелами немцы. И молчала, не в силах разлепить пересохшие губы. Гот подошел ко мне и, вцепившись пальцами в подбородок, заставил посмотреть на него.
– Вы так похожи, – тонко улыбнулся он и почесал стволом пистолета бровь. – Почему я убил её? Ответь, девочка.
– Я не знаю, господин комендант, – тихо ответила я. Мой голос дрожал и темные глаза Рудольфа Гота буквально гипнотизировали.
– Знаешь, – мотнул он головой и, склонившись надо мной, шепотом добавил. – В отличие от тебя, надежду в её глазах могла погасить только смерть.
Теплым весенним утром Вальцман, как обычно, повел меня на работу. Однако, пройдя через ворота и дойдя до развилки, ведущей к складам, он неожиданно повернул налево, ко второму блоку. Моё сердце замерло на миг, а потом усиленно начало качать кровь, вызывая головокружение. Однако я смогла унять дрожь и, тронув капо за руку, спросила:
– Владек, куда мы идем?
– Во второй блок, – угрюмо ответил он и, виновато шмыгнув носом, пожал плечами. – Приказ коменданта. Тебя переводят, а зачем и почему, я того не знаю.
Дальнейший путь прошел в молчании. Я гадала, что меня ждет, а Вальцман отсчитывал время до обеда и привычно теребил пуговицу своего пиджака, который заменил зимний тулуп. Но гадать пришлось недолго, потому что у входа в душевые, рядом с которыми я увидела охранников лагеря и простых заключенных, стоял комендант Гот.
На его щеках, до этого всегда гладко выбритых, виднелась колючая щетина, а взгляд был мутным и недовольным, словно коменданта подняли задолго до восхода солнца, как обычного узника. Подойдя ближе, я вновь учуяла от него запах коньяка. В последнее время Гот ел плохо, предпочитая горячему супу алкоголь.
– Свободен, – процедил он Вальцману, и капо, отдав честь, поспешил скрыться. Я с тоской посмотрела ему вслед и грустно улыбнулась, догадываясь о том, что меня ждет. Однако комендант на мою улыбку ехидно рассмеялся и покачал головой. – Нет, девочка. Твоя свобода еще далеко. Ты здесь по другому поводу.
– Господин комендант, – вытянулся по струнке подошедший к нам офицер. Он был молод, но в глазах его, как и у многих, горел все тот же фанатичный огонь. – Осмотр завершен.
– И? – нетерпеливо спросил Гот. – Что по срокам?
– Еще пять крематориев будут готовы в течение двух недель, господин комендант, – бодро отрапортовал офицер. Ответ Гота удовлетворил, и на бледных губах коменданта вновь заиграла улыбка.
– Как я уже говорил на утренней проверке, получен приказ от высшего командования Рейха, – громко произнес Гот, привлекая внимание остальных солдат и офицеров. Заключенные тоже навострили уши, но их тут же отогнали в сторону охранники, не стесняясь использовать тонкие хлысты и дубинки. Комендант дождался тишины и продолжил более спокойным голосом. – Первичная селекция новоприбывших ужесточается. С требованиями вы ознакомитесь у своих командиров. Если коротко, то в лагере предостаточно ленивых и бесполезных животных, которые неспособны работать и приносить Германии пользу. Еще больше ленивых и бесполезных прибывает в лагерь поездами. Рейху нужны крепкие и выносливые рабы, а не шатающиеся от голода крысы. В связи с этим заложены фундаменты еще пяти крематориев, которые к началу лета должны работать во всю мощь. Надеюсь, это понятно каждому. На постройку направлять только квалифицированный персонал из проверенных заключенных. Все слухи должны пресекаться сразу и максимально жестко. И второе, в камеры дезинфекции, – Гот усмехнулся, заставив меня вздрогнуть, – новоприбывших должны сопровождать другие заключенные. Тоже проверенные. Повторения ситуации с жидовским стриптизом я не потерплю.
Солдаты и офицеры переглянулись. Шефера, который умудрился потерять троих во
