Манная каша на троих - Лина Городецкая
Поздние вечерние часы – это свободное время Веславы. Хана к тому времени покормлена, помыта, лежит в чистом белье, Веслава перевернула ее с бока на бок, сделала ей массаж спины, чтобы пролежни – ужасная беда всех лежачих больных – не так быстро распространялись по телу. И теперь свободна. Но, чтобы использовать эту свободу, найти ей применение, совсем не осталось сил. Тем более на улице дождь, пересекает по кривой линии оконное стекло, забивается куда-то в раму, капли сбегают вниз мелкими серебряными цепочками, довольные, что заслонили Веславе всю бесхитростную панораму этой тихой улочки Бруклина.
Уже четыре месяца она здесь, рядом с Ханой. Прошлая сиделка, молоденькая китаянка Шань Ли, не выдержала нагрузки: переворачивать грузную Хану непросто, пересаживать ее в кресло для умывания по утрам – руки деревенеют, а мыть ее, менять постель, кормить с ложечки… Но Веслава справляется и не жалуется. Не зря она столько лет проработала в гериатрическом отделении. Впрочем, а кому бы она жаловалась? Она должна быть благодарна судьбе. Дариуш нашел ей эту работу, познакомил с Гарри Шенком, который отвез ее к своим родителям, пообещав уладить все формальности. Теперь у нее своя аккуратная комнатка.
– Раньше здесь была спальня для внуков, но, когда Гарри разошелся с женой, а та укатила в Австралию, дети у нас почти не появляются.
Оскар произнес это привычно спокойным тоном, в котором, однако, слышалось едва уловимое сожаление.
Веславе было забавно жить в комнате, где люстра – смешная пчела, на занавесках – сочные малинки, а над кроватью висит постер с Винни-Пухом. Такая веселая детская комната в таком невеселом доме, хозяйка которого не поднимается на ноги уже больше полугода.
С Оскаром Веслава подружилась, и это очень облегчало ей работу. Он не ворчал, не придирался по пустякам. «Землячка!» – обрадованно сказал, узнав, что Веслава из Кракова.
Когда Хана засыпала, Оскар грел себе молоко с медом и заботливо делился им с Веславой. Кто-то убедил Оскара, что это полезно. Мед Веслава не любила, но из деликатности не решалась попросить Оскара не добавлять его в молоко.
Не раз Гарри предлагал родителям переехать в Манхэттен, поближе к маленькой студии, в которой он поселился после развода. Но Оскар ни за что не соглашался: он привык к этому району и не готов менять свой образ жизни.
– Умирать буду здесь! – бодро, почти весело сообщил он Веславе, когда знакомил ее с квартирой.
– А может, вы из семьи долгожителей и жить вам еще много лет?
– Все может быть,– быстро согласился Оскар,– но генетический код в моем случае ни о чем не скажет. Ни один из моих близких родственников не дожил до глубокой старости.
Тогда Веслава не спросила почему. Поинтересовалась много позже, в один из тихих вечеров, которые они коротали вместе. Оскар ответил:
– Им просто не дали дожить.
И, прервав разговор, вышел из комнаты.
На журнальном столике в гостиной Оскар хранит несколько фотоальбомов со снимками любимых австралийских внуков. Он там тоже есть, вместе с Ханой, запечатленные на различных торжествах. Фотографии идеальной американской семьи. Налаженная жизнь. Дежурные улыбки. Кока-кола и икебана… Веслава однажды пролистала альбомы и больше не интересовалась ими. А на туалетном столике в спальне стоят несколько черно-белых фотографий в рамках. Когда убирать квартиру приходит Иванна, проворная и быстрая эмигрантка из Чехословакии, Оскар предупреждает ее, что пыль с фотографий вытрет сам. Кто эти люди, чьими фотографиями он так дорожит, Веслава не спрашивает. Ее мысли заняты черной полосой личной жизни и полным отсутствием представления, как из этой угольной полосы выйти на светлую солнечную дорожку. Еще несколько месяцев, и она рассчитается с долгами Кароля. А дальше что?.. Ни любви, ни элементарной привязанности она к нему больше не испытывает. Жалость к его никчемности… На ней невозможно строить отношения.
…Сегодня Оскар забыл приготовить молоко. Он листал какой-то старый фотоальбом и выглядел бледным и осунувшимся. «Хорошо бы ему сделать анализ крови»,– подумала Веслава, но молодцеватый Оскар о своем здоровье обычно не беспокоился. Веслава нагрела два стакана молока, в один добавила ложечку меда и подала его Оскару.
– Спасибо! – обрадовался он.– Хотите посмотреть этот альбом?
Веслава, чтобы не обидеть старика отказом, полистала страницы. На фото – явно доэмигрантская пора далеких тридцатых годов. Женщины в стильных нарядах, их спутники жизни в отглаженных костюмах, прилизанные мальчики, девочки в пышных платьях. Сплошной нафталин. У родителей Веславы не было старых фотографий. «Некогда фотографироваться было»,– однажды коротко ответила мать.
На одном из фото Веслава увидела молодого Оскара, обнимающего Хану с цветами,– красивая пара. Наверное, этому свадебному снимку уже лет сорок.
– Сорок восемь,– уточнил, улыбаясь, Оскар,– мы поженились в тридцать третьем году. Любопытно, милая пани, что вы сразу узнали нас на этом фото. Сегодня первое октября – значит, именно сегодня у нас с Ханой годовщина свадьбы. Доживем ли до золотого юбилея…– Он надолго задумался и неожиданно сказал: – Гордыня, проклятая гордыня, разрушающая судьбы людей, спасла мне жизнь. Кто бы мог подумать…
Веслава отложила спицы. После недолгого молчания Оскар произнес:
– Посмотрите, какая красивая женщина на этом фото. Моя старшая сестра Дора. Здесь она беременна третьим сыном. Вообще-то она ни за что не хотела фотографироваться. Дескать, не принято в ее положении. Но я уговорил Дору сняться рядом с ее мальчуганами. Старший, правда, спрятался за младшего, он был ужасно стеснителен. Его бабка, моя мама, всегда в шутку говорила, что девушки стеснительных парней не любят, он рискует остаться старым холостяком.
– Ну и все-таки ваш племянник женился? – поинтересовалась Веслава.
– Нет. Он не успел жениться, как и все они не успели состариться. Ни мои родители, ни мои сестры, ни их дети… Веслава, вы ведь жили в Польше во время войны, рядом с вами убивали евреев… Впрочем, вы были совсем девочкой.
Оскар вздохнул и отложил альбом в сторону.
– Я стараюсь об этом не думать. Во всяком случае, не думать об этом все время. Иначе можно сойти с ума. Но чем старше я становлюсь, тем чаще они приходят ко мне… А что мне делать, Веслава? Просить у них прощения за то, что я жив? Что не пошел вместе с ними в газовые камеры? Что даже не знаю имен близнецов, которые родились у моей сестры Рины? Она чуть не умерла от родов, но потом была большая радость в семье. Первые
