Волжские плесы - Николай Петрович Зарембо
Вернулись на «Железнодорожник» поздно вечером. Здесь меня уже ждал начальник политотдела флотилии П. Т. Бондаренко. По-дружески обнялись с ним. Мы знаем друг друга с юных лет. Вместе служили на эскадренном миноносце «Амурец» в начале двадцатых годов, а потом оба поступили в Военно-морское политическое училище имени Рошаля.
Как всегда при встрече после долгой разлуки, воспоминаниям нет конца. Вспомнили, как осенью 1922 года сигнальщики нашего эсминца заметили в море гидросамолет, совершивший вынужденную посадку. Командир послал к нему шестерку. Управлял ею старшина рулевых Петр Бондаренко. С ним рядом с санитарной сумкой через плечо сидел автор этих строк — я в то время был лекарским помощником. Самолет мы осторожно прибуксировали к борту корабля. Пострадал он мало. Летчики — в числе их будущий знаменитый полярный ас Чухновский — бодро поднялись на палубу; в моей лекарской помощи они не нуждались.
Вспомнили и другой случай. Тогда мы уже были курсантами, практику проходили на линейном корабле «Октябрьская Революция». Там зенитные пушки решено было установить прямо на артиллерийских башнях главного калибра. Нужно было испытать, как будут себя чувствовать зенитчики, когда огромные двенадцатидюймовые орудия откроют огонь. Командир линкора Салмин пришел к нам в семнадцатый «курсантский» кубрик и спросил, кто добровольно вызовется на эту пробу.
— Полезем, Никола? — спросил меня Петро.
— Пошли.
Сыграна боевая тревога. Взобрались на башню, обнялись, крепко ухватившись за тумбу зенитки. Стоим высоко над палубой, над белыми барашками волн. Ахнули орудия, ударил в лицо тугой горячий ветер. Оказывается, ничего особенного.
— Живы? — спрашивают снизу.
— Порядок! — отвечаем.
От страха следа не осталось. Всю стрельбу мы пробыли на башне. Только во время залпа рот пошире раскрывали, чтобы ушам было не больно.
Командир корабля поощрил нас тремя сутками увольнения в Ленинград. Это было большой радостью. Со всем пылом юности ухаживали мы тогда за двумя подружками — работницами трикотажной фабрики «Красное Знамя». Одна из них — Августа Павловна Ларина — вскоре стала моей женой. Петр женился позже. Сейчас он показывает мне карточку своей младшей дочери.
Вместе учились мы и в Военно-политической академии имени В. И. Ленина. А после надолго расстались. Я служил на Тихом океане, Петр Тихонович — на Черном море. Немного постарел Петро, начали серебриться виски. Ему много довелось пережить. Защищал Севастополь. Потом попал на Волгу, сражался за Сталинград.
И вот снова вместе. Огромна наша страна, и все-таки друзья нет-нет да и встретятся снова. Да и как же иначе — ведь одно дело делаем.
Я знал, что Петр Тихонович немного обижен. У него боевой опыт солидный, и в звании он выше меня и вдруг оказался моим подчиненным. Но не таков Бондаренко, чтобы страдать из-за ущемленного самолюбия. Да и чувствует, наверное, что скоро будут перемены в его службе. (В Москве Рогов предупредил, что, как только я втянусь в дело, контр-адмирал Бондаренко пойдет начальником политотдела управления военно-морских учебных заведений. «Но если я узнаю, что вы ему об этом проболтались, будет нехорошо!» — пригрозил Иван Васильевич.)
Петр Тихонович рассказывает мне о работниках политотдела флотилии. Народ чудесный. Почти все — участники боев, в самые тяжелые дни показали себя с лучшей стороны.
— Да ты сейчас познакомишься с ними. К вечеру они должны вернуться с кораблей.
О людях Бондаренко говорит с увлечением и любовью. Кажется, он знает всех. Называет командиров соединений и кораблей, политработников, секретарей партийных организаций. О каждом у него есть что сказать. Характеристики дает короткие, но меткие, яркие.
Эти люди на его глазах воевали здесь с августа 1942 года. Огнем орудий поддерживали наши войска, дравшиеся на узкой кромке берега. В любую погоду, под любым огнем вели корабли по реке, чтобы доставить защитникам Сталинграда пополнение, технику, боеприпасы, эвакуировать раненых. Среди фонтанов разрывов конвоировали караваны с нефтью — судоходство по Волге не прерывалось. За героизм и мужество 1-й и 2-й дивизионы бронекатеров тогда были удостоены гвардейского звания, канонерские лодки «Усыскин» и «Чапаев» награждены орденом Красного Знамени. Высоких правительственных наград удостоены многие командиры и краснофлотцы.
— Идем к командующему, — предлагает Бондаренко. — Он, наверное, уже у себя.
Сколько у меня здесь старых друзей! Контр-адмирал Ю. А. Пантелеев тоже с Балтики. Знаем мы друг друга много лет. Еще в 1921 году мы, молодые краснофлотцы, с завистью смотрели на его орден Красного Знамени. За плечами Юрия Александровича большой путь. Войну он начал в должности начальника штаба Балтийского флота. В тяжкие дни блокады командовал Ленинградской военно-морской базой. После войны адмирал Ю. А. Пантелеев написал интереснейшую книгу воспоминаний «Морской фронт».
Из Ленинграда Пантелеева направили на Волгу. Здесь очень нужен был его опыт командно-штабной работы.
По поручению наркома прикрепляю к кителю Юрия Александровича привезенную мною из Москвы медаль «За оборону Ленинграда». Приглашаю его принять участие в беседе с работниками политотдела. Он охотно соглашается.
Весенний вечер опустился над Волгой. В густеющих сумерках засветились бакены на перекатах. На зенитной батарее вспыхнул прожектор. Острым лучом начал ощупывать небо. На «Железнодорожнике» по трансляции вахтенный командир подал команду:
— Затемнить корабль, задраить водонепроницаемые двери, люки и горловины!
Немного странно слышать такую команду на старом речном пароходе. Но моряки везде наводят свой флотский порядок.
В салоне собрались работники политотдела флотилии. Бондаренко знакомит нас. Чувствуется, народ крепкий. Почти у всех на груди ордена. Люди отважно воевали и хорошо работали.
Капитан 2 ранга Сергей Денисович Бережной — заместитель начальника политотдела. Осенью трудного 1942 года он был военкомом бригады речных кораблей. Память о тех жарких боях — орден Красного Знамени.
Майор Константин Петрович Абросенко — начальник отдела агитации и пропаганды. Жизнерадостный, общительный — этот сумеет найти дорогу к уму и сердцу каждого. Я узнал, что до войны Абросенко был секретарем по пропаганде одного из сибирских обкомов партии. Человек с огромной эрудицией, его лекциями заслушивались матросы и офицеры. И хотя вид у него подчас слишком гражданский, Константин Петрович не раз проявлял в боевой обстановке и отвагу и непреклонную волю.
Подполковник Борис Ефимович Вольфсон — начальник организационно-инструкторского отдела. Мы с ним сразу узнаем друг друга — вместе учились в академии. На Волгу он пришел, как и Бондаренко, из Севастополя. Уходил из горящего города одним из последних. Здесь он сразу оказался на месте — неутомимый, напористый.
А. 3. Шилин, И. М. Кулешов, Я. М. Вайнер и другие инструкторы политотдела — молодые, но способные работники. Бондаренко поглядывал на них, я бы сказал,
