Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
Бабушка Люси подала голос:
– Будет вам лясы точить. Без роздыху уж часа два идём. Сил нет, отдохнуть пора.
Грузную бабушку под руку поддерживала Люся, хотя тоже устала.
– Прости, мать, меня, старого. Давай свой мешок, на лошадь его пристрою. А ты за постромки возьмись, легче будет идти.
– Стоп! Привал на десять минут, – распорядился лейтенант.
– Привал хорошо, – возразил Степан, – а как погоню быстро наладят? Надо Клаву на лошадь посадить. Не велик груз, а кобыла справная, молодая. Сдюжит.
– Хорошо, – согласился лейтенант, – усидите ли на мешках, товарищ Клавдия?
– Усижу, не впервой, не рысью же мы, шагом.
Вопрос был решён быстро, и группа ускорила движение по тропе берёзового леса.
Охотник Степан Сёмкин оказался прав. Погоню за беглецами наладили быстро. На подводу уселись пятеро полицейских с винтовками и погнали лошадь в направлении колхоза имени товарища Сталина, поскольку знали, что зять и дочь деда Евграфа там работали. Куда бежать могут преступники? Только к своим? За околицей посёлка на лесной дороге чётко обозначились следы лошади и людей. Выходило следов многовато. Знамо с дедом бежали соседи.
– Постреляем, как куропаток, – орали нетрезвые полицаи и гнали лошадь рысью.
Этот рёв и стук телеги по лесному бездорожью услышал рядовой Шелестов, идущий в ста метрах от группы в качестве арьергарда. Он бросился догонять лейтенанта. Белухин, слегка приотстав от группы, услышал топот бойца, оглянулся и всё понял:
– Погоня? – не останавливаясь, спросил Костя.
– Да, едут на телеге, орут по-русски, полицаи.
– Много?
– Я их не видел, только слышал.
– Отец, заворачивай кобылу в лес, уходите поглубже. Полицаи догоняют. Мы их встретим. Товарищ Степан, снайперской винтовкой овладеете, у бойца – автомат?
– Я картечью из ружья лучше достану.
– Вам с бойцом надо залечь справа, я засяду и ударю слева. Опасайтесь гранат.
Дед Евграф торопливо вёл лошадь в лес, приказав перепуганным жене и внучке молчать. Лейтенант Белухин отбежал влево, залёг за берёзу напротив Шелестова и Степана. Оба надежно укрылись за толстыми, пляшущими стволами.
Ждать пришлось недолго. Полицаи гудели, как ярмарка. Один из них стоял в телеге с вожжами в руках и хлыстом погонял мерина. Лавируя меж деревьев, мерин перешёл на крупный шаг. Телега была сеновозная, полицаи, свесив ноги меж поперечин, сидели парами слева и справа. Поравнялись с засадой.
– Огонь, – раздался приказ лейтенанта, и он первым ударил короткой прицельной очередью по близкой мишени. В ответ раздался треск автомата и ахающий выстрел ружья. Стоящий полицай рухнул назад, а сидящие мужики попадали на борта телеги. Промахнуться с такого расстояния мог только слепой. Лошадь понесла.
Стрелки одновременно выскочили из укрытия.
– Я думаю, на телеге мертвецы, – сказал лейтенант, забрасывая пулемёт на плечо. – Жаль, лошадь ушла.
– Далеко не уйдёт, встанет. Кровь учует и встанет, – уверенно сказал Степан. – Тот, что стоял, – староста. Зверь, уже замарал руки о кровь евреев. Их у нас было три семьи. Портной, сапожник и аптекарь. Я дружил с портным. Добуду какой мех, выделаю, отнесу ему, он мне или шапку сошьет, вот как эту, из белки, или меховые перчатки. А по первости, жена еще живая была, – ей доху из куницы сшил. Знатная вещица, завидовали. Трудяга, словом. Так вот малых и старых по его указке выдернули из хат, увели за посёлок, в карьер гравийный. Там и порешили. Руководил этот, что с вожжами, покойник. Я пойду за подводой, лошадь успокою кусочком хлеба, а вы деда Евграфа разыщите. Годится?
– Годится, товарищ Степан, выношу вам благодарность за первый бой. Рядовому Шелестову – тоже. Молодец, не спасовал.
Дед Евграф стоял за густой берёзовой и осиновой порослью, которая поднялась на вырубке, прислушивался. На зов лейтенанта бодро откликнулся, спросил:
– Сколько предателей было, всех порешили?
– Пятеро, отец. Мы стреляли с десяти метров с обеих сторон.
– Степан где?
– Пошёл лошадь ловить, возьмём с собой, пригодится.
– Женскую половину посадим на мою кобылу, а весь груз перебросим на ту лошадь. Справная?
– Шла ходко.
– Не было ни гроша, да вдруг алтын, – улыбчиво сказал дед Евграф. – Знать, всех полицаев посёлка сегодня умыли. Шестеро их было. Откель гадюшник этот взялся?
Пошли догонять ушедшего Степана. Лошадь упёрлась оглоблей в берёзу и стояла метрах в двухстах от схватки. Степан уже обласкал животное, и мерин мирно косил глазами на пришедших людей. Решили, пока лес не густ и можно ехать, телегу не бросать, а то, поди, удастся пригнать на базу. Пригодится. Весь груз тут же перекочевал на телегу и пошли ходко, насколько позволяло лесное бездорожье.
«Кормить только животины нечем. Пока до снегов проблем нет, подножный корм, и за это время можно сена припасти. Только ни серпов, ни кос нет. Придётся добывать в поселке. Или в колхозе, где немцев, поди, пока нет», – рассуждали мужики.
Рядовой Лёня всё так же шёл последним. Иногда его сменял лейтенант. Тогда парень старался идти рядом с Люсей, она смущалась, скорее больше от того насилия, какое пришлось испытать юной девчине на глазах у отважного парня. В то же время Люся с благодарностью поглядывала на своего высокого спасителя с пшеничной отрастающей челкой, с искристыми добрыми глазами.
– Я слышал, как тебя кличат – Люся, а меня Леонид Шелестов, – вдруг разохотился парень на разговор. – Я и мой дружок Федька пристали к товарищу лейтенанту в лесу. Несколько дней бродили голодные после боя с немцами. Случайно на его группу наткнулись. Накормил, а потом на железке диверсию устроили – поезд под откос пустили. И ещё дела были.
На этом красноречие бойца кончилось, и он шёл молча, ловя благодарные взгляды девушки. Видно было, она что-то хочет сказать своему спасителю, но не решается. Собравшись с духом, всё же заявила:
– Я тоже хочу научиться стрелять и остаться в отряде.
– Нам люди нужны, – ответил обнадеживающе Лёня.
Засветло вернуться на базу не успели,
