Под звездою Москвы - Иван Фёдорович Попов
Румяный посмотрел на него недоверчиво, с опаской, и разговор погас.
Магуна, войдя к капитану, вытянулся. Капитан сложил руки на животе и долго рассматривал Магуну, не говоря ему ни слова. Магуна выдержал этот испытующий осмотр. Его глаза приняли выражение восторженной преданности и бездумной доверчивости. Наглядевшись на Магуну, капитан сказал неторопливо и голосом равнодушным:
— Магуна, я пройду сейчас к этой… заложнице… Понимаешь?
— Понимаю, господин капитан. Пост будет убран от двери, господин капитан. Вам никто не помешает.
— Магуна, ты хочешь на русский фронт?
— Как будет угодно господину капитану. Хайль Гитлер!
— Ты останешься со мною здесь, Магуна.
— Разрешите выразить благодарность, господин капитан!
— Но вот что, Магуна… Вернется с вокзала майор… слышишь Магуна?.. И майор может спросить Магуну об этой… женщине. Понимаешь, Магуна?
— Понимаю, господин капитан. Магуна ответит: все было в порядке, господин майор, а к женщине, господин майор, никто не был допущен, как приказано было господином майором, господин майор.
— Хорошо, Магуна. Можешь итти… А эти два солдата? Они хотят на Восточный?
— Все солдаты врут, господин капитан. Если спросите их, они скажут, что готовы ехать. Но они услужливы, господин капитан.
— Ты, Магуна, я вижу, хороший для них товарищ.
— Совершенно верно, господин капитан.
— Товарищество, Магуна, есть основа армии нашего фюрера! Запомни это навсегда и разъясни это тем двум.
* * *
Капитан прошел по коридору к комнате Марике медленным шагом, внешне невозмутимый, но внутренне весь трепеща от неизвестности предстоящего. Он открыл дверь не постучав. В комнате был полумрак, Марике лежала, уткнувшись лицом в подушку. Услышав шаги, она спросила:
— Луиза?
Капитан не ответил; Марике не повторила вопроса. Капитан сделал шага два к постели.
Марике вдруг поднялась, охваченная непонятным ей предчувствием, и увидала капитана.
— Что вам нужно здесь, господин офицер?
Да, теперь она узнала в нем палача ее юности. У нее мелькнуло желание сейчас же бросить ему в лицо все гневное, что многие годы возмущало и оскорбляло ее сердце. Но гордость удержала ее. И она решила скрыть в себе это. Капитан же не узнавал ее. Его первое впечатление, что он где-то, когда-то видел эти глаза, затемнилось вожделеньем, которое им в этот миг владело.
Капитан глупо улыбался. Рука его протянулась к Марике.
— Что вам нужно от меня?! — закричала Марике. Капитан сделал еще шаг ближе к ней. Марике соскочила с кровати.
— Слушайте, — если вы человек, если у вас есть совесть, если у вас есть бог, — оставьте меня не трогайте меня. У меня большое горе.
Капитан, не слушая, подходил к ней ближе.
— Никто не услышит нас, и никто об этом не будет никогда знать.
Марике бросилась к окну. Но окно было заперто, и штора опущена. Марике повернулась и стала перед капитаном лицом к лицу.
— Уйдите отсюда. Я вас не боюсь. Я вас, негодяев, не боюсь.
Капитан бросился к ней.
В соседней комнате Луиза услышала режущий вскрик, когда она стояла на коленях перед настольным мраморным распятием, перед которым когда-то молилась ее мать, ее бабушка и ее прабабушка. Она стояла неподвижно, только губы ее слегка шевелились и по лицу текли слезы. Услышав крик, Луиза вскочила и бросилась бежать, не зная еще, куда и зачем.
Луиза ворвалась в комнату к Марике и застыла на месте: она увидала, что капитан сжимал руки Марике и старался поставить ее на колени. Он бормотал:
— Стань передо мной на колени, стань! Целуй мне руки, умоляй меня! Умоляй! И я, может быть, пощажу тебя. Умоляй же.
Марике застонала. Капитан зажал ей рот. Но Марике успела вцепиться зубами в его палец. Зубы ее сжались с силой, присущей коченеющему телу.
Капитан крикнул от боли. Рванулся назад. Боль обожгла его. Он уже ощущал, как он сейчас сожмет своими пальцами горло этой женщины. Может быть, она уступит ему. А может быть, он задушит ее, и то и другое будет сладостно… «А майор? Что сделает с ним майор, если капитан убьет сейчас эту женщину, добычу майора?» Пальцы капитана остановились в нерешительности, они вдруг ослабели. Холод прошел по всему его телу. Он почувствовал, что кто-то вошел и что позади у него за плечами в комнате человек. «Это майор, — мелькнуло в его голове, — это он вернулся. Сейчас этот зверь убьет меня. Оглянуться бы! Посмотреть бы! Но нехватает духу. Страшно».
Капитан отпрыгнул в сторону и бросился вон из комнаты, так и не разглядев, кто вошел и кто был у него за спиной.
И только выбежав в коридор, он пришел в себя от страха и тогда понял, что это был не майор. Он хотел было сейчас же вернуться в комнату Марике. Но внутри его еще ползал страх, челюсть его тряслась в неповинующейся ему дрожи. С мизинца его капала кровь. На ходу он обмотал палец носовым платком. Кровь просачивалась через платок и каплями падала на пол, оставляя на крашеном полу дорожку от комнаты Марике до кабинета Альберта.
Как только капитан скрылся в кабинете, Магуна сейчас же вызвал коротконогого Бернгарда и румяного Филиппа и снова поставил их у дверей Марике. Увидев кровь на полу, Бернгард расхохотался. Магуна на него накричал. Но тот не мог унять смех. Филипп же, нагнувшись, деловито сплюнул на круглую каплю крови и сапогом растер. У коротконогого смех перешел в икоту.
В кабинете капитан бросился к своей полевой сумке, достал иод, марлю и торопливо перевязал руку. Орудовать ему пришлось левой рукой, и движения его были оттого неловки. Из сумки выпала щетка, зеркальце, две фотографии в картонной папке и маленький замшевый чехольчик, перевязанный розовой лентой. Укладывая вещи обратно в сумку, капитан попридержал локтем правой руки край картонной папки и хотел было вытащить левой непораненной рукой фотографии жены и восемнадцатилетней дочери. Но, не решившись, вздохнул, покачал головой и сейчас же сунул карточки снова в папку. Затем, также левой рукой, он размотал ленту на замшевом чехольчике, вынул оттуда золотистый локон дочери, посмотрел на него и благоговейно прикоснулся к нему губами. Правую, укушенную Марией руку он в это время занес за спину, чтобы она не была видна дочерниному локону.
Усевшись за письменный стол, капитан побарабанил пальцами по макету собора св. Жюстины, расстегнул мундир и достал из потайного кармана дневник.
Он приладил ручку между пальцев правой руки и стал писать:
«Дурак и мальчишка получил то, что я для него давно готовил. Командование оценило, наконец, мои сообщения и характеристики: его посылают «для исправления» на Восточный фронт. Пусть будет там этому псу собачья
