Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян
Вернулся Коля, зашёл в туалет и от удивления крякнул:
— Специально сюда поставил, к члену поближе? Они ж токсичные. А может, даже радиоактивные!
Толстый Коля — тот ещё химик… Вряд ли радиоактивные. Но на всякий случай мы переставили банки под ванну.
Коля ушёл в номер к Алику. Они тоже нашли что-то ценное, но показывать не торопились. Некоторое время я помаялся в номере, потом решил прогуляться.
Зашёл в геологический музей. Всё-таки я на Урале: малахитовые шкатулки, каменный цветок, всё такое. В музее я был единственным посетителем.
— Вас камни интересуют? — спросил меня тощий длинноволосый служитель музея. — Не желаете посмотреть?
Он потянул меня в подсобку-мастерскую, где сооружал аляповатые поделки из самоцветов. Приклеивал к камням металлических ящерок. Поделочные камни стоили смехотворно дёшево, и я набрал их полные карманы. Шефу подарю — он любит геологию.
У служителя разгорелись глаза:
— Вот ещё есть малахит, агат, гранат, опал, нефелин, турмалин, обсидиан, авантюрин, еврейский камень. Только обрезать надо и пошлифовать.
Он доставал булыжники всё большего и большего размера. Я уже начал отказываться: куда мне столько! Тогда служитель потащил меня в зал, открыл ключом стеклянный стеллаж и вынул потрясающе красивый кусок яшмы, килограммов на восемь. На куске были приклеены инвентарные номера. Я чувствовал себя купцом Демидовым. Надо же, на одни командировочные могу полмузея купить.
Нагруженный самоцветами, я вернулся в гостиницу. Постучал к Алику. Никто не ответил. Постучал ещё. Прислушался. Из-за двери раздавался звук, будто стригли ногти, но никто не отзывался.
— Это я, открывайте! — подёргал ручку двери.
Замок щёлкнул, показалось недовольное лицо Алика. Он выглянул в коридор, покрутил головой и лишь потом пустил меня внутрь. На полу стояла сумка, доверху набитая электронными платами, радиодеталями и микросхемами.
Алик и Коля отстригали ножки деталей, выламывали разъёмы и аккуратно складывали в пластиковые коробочки отдельно золото, серебро и платину. На руках Алика я заметил татуировки. Не драконы, не голые русалки, а какие-то буквы, совсем мелкие.
— Алик, ты что, сидел? — спросил я.
— Кто тебе сказал? — он царапнул меня глазами.
— Никто, — смутился я. — Просто татуировки у тебя…
— Так! Поработали и хватит, — Алик схватил коробки с деталями и задвинул под кровать. — Пора отдохнуть. На концерт пойду, Наговицын выступает. Приличные люди придут.
Алик достал из кармана две пары часов, похмыкал и надел те, что выглядели дороже. Примерил мобильный телефон к левому боку, потом к правому, и в итоге нацепил посередине, чтобы было виднее.
— «Я с пелё-о-онок знал понятия в делах…» — хрипло пропел Алик, выпятив животик с гордо торчащим мобильником.
Мы завистливо качали головами: у нас даже пейджера не было.
Алик ушёл на концерт, Коля — в ресторан, а я остался в номере. Идти на концерт — дорого, пить водку не хотелось. Стал читать новый детектив про антикиллера. Потом выключил лампу и лег спать.
Проснулся, услышав возню в комнате.
— Не включай. Товарища разбудишь, — шипел Коля. — Вот сюда садись, на кровать. Да тише ты, кукуруза.
— Ла-адно тебе… Не проснётся… — отзывался пьяненький женский голос. — Снимай свои штаны… А-а-а… а-а-а-а… а-апчхи!
Было непонятно, что делать. Попросить быть потише? Не обращать внимания? Встать и возмутиться? На всякий случай я продолжал притворяться, что сплю.
— Ой, мамочки, не могу, — хлюпала носом проститутка. — Насморк замучил. Не бойся, не французский… Простудилась. А-а-апчхи!
Я не выдержал:
— У меня лекарства есть от простуды. Надо?
— Мальчик! Ты не спишь, что ли? Давай свои лекарства, — обрадовалась девица.
Включил лампу. Достал таблетки и микстуру. Проститутка, нетрезво переставляя ноги, скрылась в ванной. Через минуту оттуда раздался звон.
— Блин, я какую-то банку у вас разбила. Поставили тоже…
— Ёлки-моталки! — испугался Коля. — Сейчас у всех насморк будет. Чернобыльский. И зубы выпадут. Убирай, быстро!
Я бросился в ванную. Банка была расколота, внутри хищно блестел металлический порошок с окраины таблицы Менделеева. Спрятал банку в пакет, замотал мокрой тряпкой, сунул ещё в два пакета, потом в сумку. Выбежал из гостиницы. Куда девать? В мусорку — нельзя. В канализацию или в реку — тем более нельзя. В милицию, пожалуй, тоже нельзя… Обежал весь район, пока не нашёл тёмный пустырь с промышленным хламом. Схватил железный прут, выкопал яму, как смог, бросил сумку туда, сверху накрыл толстым листом металла и закопал.
Ну вот, я — чудовище! Злодей-отравитель! А вдруг банку кто-нибудь откопает? Даже не знаю, что это за дрянь. У неё, может, период распада миллион лет или что-то вроде. А вдруг она разъест пакет, смешается с грунтовыми водами, и у жителей города выпадут зубы или они станут мутантами? Убыток тоже приличный: долларов пятьсот похоронил на пустыре.
Расстроенный, я вернулся в гостиницу. Проститутка ушла. Коля как ни в чём не бывало храпел на кровати.
На следующий день я рассказал Алику о ночных событиях.
— Как твой реактив назывался? — спросил он. — Ерунда. Ничего не будет. Его даже глотать можно. Забей. У нас сегодня важное дело. Грузимся.
Я нашёл водителя фуры, согласившегося перевезти «удобрения». Погрузка должна была идти на пяти предприятиях.
— У нас электропогрузчик сломался, — на первом же предприятии радостно сообщила дама из снабжения. — Будут грузчики. Они вам мешки на руках перенесут, нежно, как ребёнка.
Грузчики бойко взялись за работу.
— Барий хлористый, 10 мешков по 25 килограмм, — следил я по накладной. — Натрий бромистый, 12 мешков.
Мешки были старыми и легко рвались, превращая реактивы из «химически чистых» в бесполезный химический мусор.
— Эй, куда суёшь! — кричал Алик грузчику. — Написано же, «химически чистый». А тут пакет надорван!
Грузчик уносил рваный мешок прочь, но потом норовил вернуться с ним, когда Алик не видит, и всё-таки запихать в машину.
Мешки были тяжёлые, времени на погрузку — мало. Алик и Коля помогали рабочим. Я тоже хватал мешки и нёс в кузов.
— Держи, — взвалил мне на плечи 25-килограммовый мешок Алик.
— Это же йодистый калий, — закряхтел я. — А по накладной у нас — фосфорнокислый, он намного дешевле.
— Неси, говорю, — зарычал Алик. — Калий-шмалий… И побыстрее. Не видишь, они нам брак подсовывают! Как будем потери компенсировать?
Наконец, погрузка закончилась. Фура была забита до упора старым оборудованием, стеклянными колбами и мешками с «удобрениями». Туда же я засунул сумку с обсидианом, яшмой и другими уральскими камнями.
Передал водителю пухлый конверт с деньгами для гаишников. Путь до Петербурга неблизкий, должно на всех хватить. Откроют на посту, а там мешки подозрительные. Лишь бы не решили, что фура с Чечни идёт. Иначе ни груза больше не увидим, ни водителя, курносого блондина с круглым весёлым лицом.
Алик уехал на такси
