Вихрь - Йожеф Дарваш
Я, видно, немного отстал от других. Но, наверное, на какие-нибудь несколько метров, еще догоню…
Силы у меня пока есть… Руками шевелить могу… Если бы только вот не сжимало все в груди. И глазам почему-то больно… Словно меня растворили в этой воде… Грязная она какая-то, взбаламученная… Нужно будет протереть глаза, а то я и ребенка не вижу, и матери его не вижу…
А тут еще эти волны. Интересно, откуда тут такие волны? Иногда мне кажется, что меня поднимает до небес… А потом вдруг опускает вниз…
Как неожиданно разразилась эта буря…
Несколько минут назад я все отчетливо видел, теперь же все во мне гудит… В воде какие-то ямы…
Все кружится… И облака на небе… Почему именно сейчас облака садятся на землю?.. Какие они тяжелые. Так и втискивают меня в воду.
Неужели и Даради чувствует то же самое? И капитан?..
Закричать бы надо… позвать…
Еще спросить нужно их, видят ли они дом, женщину, ребенка… Я вижу что-то разноцветное. Где-то горит огонь… А какая горячая вода!
Стреляют? Но кто? Неужели война?..
Хорошо, Теперь мне лучше, да и облака стали не такими тяжелыми и черными.
Вот и дом видно, и женщину. Я даже вижу, что у нее голубые глаза. Она улыбается. Она не одна, их много-много, и все они голубоглазые, и все улыбаются… И среди них мама…
Услышав крик, капитан повернулся и увидел, как голова Тратнера скрылась под водой, потом вынырнула.
Офицер подплыл к нему, спросил:
— Что случилось?
— Не знаю…
— Почему кричали, ведь вы же отличный пловец?
— Я больше не могу… Нет сил… — И солдат ухватился за плечо капитана. — Бедный Таши, — пробормотал он. Лицо его исказила гримаса.
Капитан ничего не сказал, он и по этим двум словам сразу же все понял. Он понимал, что не имеет права сердиться на Тратнера, напротив, он должен сейчас подбодрить его.
— Плывите к дому! Я подплыву к Даради. И думайте о тех, кто ждет нас в доме. — Капитан махнул рукой в сторону дома. — Только о них, и ни о чем другом, понятно? Они ждут нас. Мы им нужны… Понятно?..
13
Жители села стояли на берегу у самой кромки воды. Опять пошел дождь, но никто не уходил. Тут же была и спасенная солдатами женщина с ребенком.
Многие пришли с железнодорожного полотна, где недавно заделали промоину.
Поверхность воды вся была в точках от дождевых капель.
Лучшие пловцы из солдат все время ныряли, разыскивая тело Таши. Под вечер на место происшествия прибыл Адам Лукач. Он растолкал людей и по колено вошел в воду. Пристальным взглядом посмотрел на дом, на спасенную солдатами женщину с ребенком, на крестьян. По виду людей сразу же понял, что здесь произошло.
— Кто он? — спросил Адам.
— Солдат.
— Как его звали?
Все посмотрели на капитана.
— Арпад Таши…
— Поздно я пришел, — заметил Адам Лукач. — Поспешить бы мне…
Ребенок прильнул к Адаму, обхватив ручонками его колени.
— Напугался, бедняжка… — произнес кто-то.
Мальчик посмотрел на отца и сказал:
— Я и не боялся вовсе.
— Вот и молодец.
— Я и маме говорил, чтобы она не боялась.
— Ты смелый парень.
— И они тоже не боялись, — объяснил мальчик, показывая рукой в сторону солдат: — Они нас спасли. А один все рукой нам махал. Правда, это мы его сейчас ждем, да?..
— Да.
— А где он?
— Там. — И отец показал на воду.
— А долго его нужно ждать?
— Не знаю.
— Он утонул, да?
— Да.
— И не боялся?
— Нет.
— А умереть легко?
— Нет, малыш, нелегко. Ну пойдемте, вам нужно переодеться…
Все видели, что Адам плачет. Его жена тоже плакала.
Люди расступились, пропуская их, провожали взглядами. Стояла мертвая тишина.
Реквием
Он был его другом
Это правда. Они были друзьями. Познакомились они в тот самый день, когда сняли с себя гражданскую одежду, положив ее в бумажный мешок, и надели на себя солдатскую форму. Их было человек десять, они стояли под развесистым каштаном и, разглядывая друг друга в новом одеянии, посмеивались.
Арпад стоял недалеко от них и поправлял френч, который как-то нескладно сидел на нем. Он надел на плечи вещмешок, а в руке держал каску, размахивая ею. Издалека его можно было принять за студента, который собрался на экскурсию.
Я еще тогда повернулся к нему и крикнул:
— Ну, братишка, пошли?!
Он обернулся и, немного склонив голову набок, ответил:
— Пошли, дружище!
Сказал и улыбнулся. И вмиг мне стало весело и хорошо, и я подумал, а почему бы нам и на самом деле не подружиться, не стать братьями. Я буду старшим, а он младшим, ведь он такой маленький, а я вон какой вымахал! Я подошел к нему и представился:
— Даради.
— А я Арпад Таши.
Мы подали друг другу руки. Я так сжал ему руку, что у него косточки хрустнули. Уж такая у меня привычка. Арпад, однако, выдержал, посмотрел на меня и тоже стиснул мне руку, да еще как!
— Ты кто по профессии, братишка? — сразу же спросил я его.
— Каменщик.
— А я столяр.
И мы похлопали друг друга по плечу…
Он спал рядом со мной
Наше место самое плохое — рядом с дверью. Каждый, кто заглянет в комнату, сразу же видит наши койки. Лучше, чем Арпад, у нас во взводе никто свою койку не заправлял. Я завидовал тому, что у него такие ловкие руки. А я, сколько ни старался, все у меня ничего не получалось! В школе я был первым учеником, а здесь отставал от других…
По вечерам я присаживался на край его койки и разговаривал с ним… Нам никто не мешал.
Я оказался трусом, не помог ему. Страх меня охватил…
Младший сержант
Я его сразу же заметил, когда новобранцев распределяли по отделениям. Мы их тогда построили в одну шеренгу. Я еще тогда подумал: «Лишь бы мне этого малыша не дали, а то придется с ним повозиться».
А позже я уже не жалел, что он попал ко мне, такой он был добросовестный.
Даради прозвал его братишкой, и так эта кличка и осталась за ним.
Странный он был парень. Часто писал длинные письма, а сам письма получал очень редко. Изредка ему писала мать. Ее каракули я
