Вихрь - Йожеф Дарваш
Они находились как раз на полпути к дому, к которому направлялись.
— Тратнер! — позвал капитан.
— Да.
— Плавать умеете?
— Да.
— А не хотите вернуться обратно?
— Нет.
— Ну, как хотите, а то можете вернуться. Любой из вас может вернуться, если захочет…
11
Оставшиеся на сухом месте у дороги люди сначала внимательно следили за отважной четверкой, а потом пустились в разговоры. Больше всего разглагольствовал крестьянин в болотных сапогах.
— Я еще когда предупреждал, говорил, что на этом месте нельзя строить. Наши старики знали, что можно, а чего нельзя делать. Земля неподходящая, луг заливной. Во всем виноват тот, кто выдал разрешение на строительство в этом месте.
Младший сержант внимательно следил за отважной четверкой, которая удалялась от него все дальше и дальше. Смотрел и жалел, что не пошел с ними.
Неожиданно кто-то взял его за руку. Это оказалась крестьянка в платке. Взгляд у нее был испуганный.
— Вы тоже за ними наблюдаете?
— Да.
— Скажите, а с ними ничего не случится?
— Что именно?
— Смотрите, вода поднимается!
Сержант только сейчас заметил, что вода подошла к самым его ногам, а еще совсем недавно до нее было метра четыре.
Все замолкли, глядя на подступающую к ним воду. Вдруг со стороны села раздался крик:
— Плотину прорвало! Недалеко от моста!
— Быстрее туда!
Все бросились к месту прорыва плотины.
— Водитель! — крикнул младший сержант.
— Я здесь.
— Поехали!
Солдаты полезли в кузов.
Машина дернулась и, набирая скорость, помчалась по дороге.
Сержант стоял в кузове машины и смотрел на расстилавшуюся перед ним водную гладь. Капитана и ушедших с ним троих солдат уже не было видно.
— Товарищ младший сержант! А правильно мы сделали, что оставили наших тут одних?
— Вода прорвала плотину у железнодорожного полотна. Сейчас она растечется еще дальше. Если удастся ликвидировать прорыв, это будет для них лучшей помощью.
Машина свернула с дороги и направилась к железнодорожному полотну, где уже собралась половина села. Люди носили землю — кто ведром, кто корзиной, а кто тащил ветки кустарника, куски кирпича, песок и всякую дребедень. Заслышав шум машины, несколько человек замахали руками. Стоило только младшему сержанту увидеть эти жесты, и от сомнения в правильности собственных действий не осталось и следа.
Он первым спрыгнул с машины на землю, за ним — солдаты. Расхватав лопаты, все тут же принялись за дело, хотя никакой команды никто не подавал. Машина с четырьмя солдатами сразу же направилась в село за песком и камнями.
Кому-то пришла в голову мысль привезти балласт для заделывания места прорыва на вагонетке, которая стояла недалеко от сторожки стрелочника.
Ширина прорыва была не более шести метров. В этом месте вода подмыла железнодорожное полотно и рельсы нависли над образовавшейся пустотой.
Несмотря на то что все — и жители села, и солдаты — работали не жалея сил, дыра прорыва почти не уменьшилась. Пройти к месту прорыва можно было только по шпалам. Время бежало так быстро, что никто не мог с точностью сказать, сколько они тут уже работают.
И вдруг снова пошел дождь.
Вернулась машина, груженная камнями. Все бросились ее разгружать.
На вагонетке подвезли песок и шпалы. Некоторые работали по пояс в воде. И хотя напор воды был силен, вскоре людям все же удалось уложить на месте прорыва большие камни, на них камни помельче, и все это засыпать песком и землей.
12
Плыть было гораздо легче, чем идти, хотя вода все еще позволяла идти.
Оглянувшись, Тратнер не увидел на берегу ни людей, ни машины.
— Товарищ капитан! Товарищ капитан! — испуганно позвал он, набрав в рот воды. Выплевывая неприятно пахнущую воду, солдат рукой махнул в сторону берега: — Посмотрите, они уехали…
Капитан дал знак остановиться. Действительно, у кромки воды, кроме нескольких женщин с детишками, никого не было. Да и они смотрели не в их сторону, а в противоположную.
— Что случилось? — спросил Даради.
— Может, какой дом завалился? — неуверенно заметил Таши, подгребая руками воду, так как он уже не доставал дна ногами.
— Не думаю, — сказал капитан. — Быть может, вода где-нибудь прорвалась.
Какое-то время он смотрел назад, а потом, не говоря ни слова, широко размахивая руками, поплыл к дому. За ним поплыл Тратнер; вскоре он догнал офицера, так как он был великолепным пловцом.
Даради и Таши плыли в нескольких метрах сзади: Даради — размеренно, но сильно загребая, Таши — делая частые и мелкие гребки.
— Эх, браток, не горячись, а то скоро из сил выбьешься, — предупредил Арпада Даради.
— Не беспокойся, дружище…
Арпад хотел еще что-то добавить, но, сделав рукой неверный гребок, захлебнулся и закашлялся.
До дома оставалось метров сорок, как вдруг Даради обернулся и, не увидев Арпада, крикнул:
— Братишка?!
Даради, набрав в легкие побольше воздуха, нырнул, но вскоре вынырнул и снова крикнул:
— Братишка! Таши!
Капитан, услышав крик, тоже поплыл назад.
— Что случилось? — спросил он.
Даради не ответил. Он плыл изо всех сил назад, крича время от времени:
— Братишка!.. Братишка!..
Капитану показалось, что он проваливается в глубокий колодец. «Таши! Утонул Таши!» — обожгла сознание мысль.
Офицер быстро поплыл назад, поднимая вокруг себя мириады водяных брызг. Вскоре он оказался в нескольких метрах от Даради, и тут до его слуха донесся истошный крик Тратнера:
— На помощь! Тону! На помощь!
Ничего, я выдержу. Правда мне еще ни разу в жизни не приходилось плыть так долго, но сейчас ведь особый случай, сейчас не время рассуждать об этом.
Я выдержу. Попытаюсь плыть медленнее, попытаюсь поглубже и поспокойнее дышать, потому что я не знаю почему, но у меня, как ни странно, устали не руки, а легкие, сердце и вообще все внутри. Сердце стучит, как молоток.
Мальчик там, наверху, уже не боится. Он же знает, что его сейчас спасут.
Помню, когда я был еще маленьким, я ужасно боялся солдат. Стоило мне увидеть солдата, как я сразу же думал о смерти: ведь солдаты, по моему тогдашнему представлению, убивали людей… Позже, когда моего отца забрали в солдаты, я уже перестал бояться солдат, скорее жалел их, так как мама рассказала мне о том, что солдат тоже убивают…
Бедная мама! Если бы она увидела меня сейчас… Она считает, что я боюсь воды. Когда я вернусь домой и расскажу ей эту историю, она наверняка будет ругать и стыдить меня. Разумеется, в душе она не будет на меня сердиться. Сегодня она, наверное, горюет — напрасно прождала меня. Каждое воскресенье она ждет меня, надеется, что я приеду. Весь день что-то варит, печет. В кухне такие
