Сад на краю (СИ) - Lillita
– Нам есть что обсудить, – начала неуверенно, тихо.
– Есть, – согласился Рон и наконец забрал кофе, чтобы долить туда ягодный сироп.
В повисшей тишине стук ложки о стенки чашки казался особенно громким. Совсем не перекрывался пульсацией крови в ушах. Пальцы похолодели. Хотелось свернуться клубком, спрятаться под одеялом. Вместо этого Азалия рассматривала чёрные узоры татуировок на руках и пыталась подобрать слова. Казалось бы, писатель должен уметь это делать, однако сейчас в голове образовался мыслительный вакуум.
– Что бы я ни сказала, это прозвучит жалким оправданием. Было бы хорошо, ограничься всё этим. Я на самом деле поступала некрасиво по отношению к тебе. Но… – Вдох. Медленный выдох. – Если быть честной, сейчас я боюсь, что ты посчитаешь меня ненормальной. Потому что… В такую правду сложно поверить.
– Не в моём положении считать кого-то ненормальным. Аззи, моя крыша отъехала далеко и надолго. Я уже не помню, где проходит граница нормы.
– Да, но… – Она забралась на стул и положила руки на стойку, сцепила пальцы в замок. – Ладно, сама ведь признаться решила. Сразу предупрежу: я не могу рассказать обо всём. Хотя бы потому, что сама не всё понимаю. Пожалуйста, пообещай, что дослушаешь, как бы невероятно всё ни звучало. Потом я приму любой ответ.
– Обещаю. Только руки побереги.
Азалия тихо ойкнула, заметив, что начала от нервов выкручивать пальцы и впиваться в кожу ногтями. А как быть, если это не только первая попытка объясниться с Роном, но и первое признание о своей сущности?
– У меня есть способность: я вижу ауры и, скажем так, истинную суть некоторых вещей. По определённым причинам я пока плохо её контролирую. Именно это и бьёт по моему здоровью. Ты, может, помнишь: врачи причину слабости так и не нашли. Да и то, как я выгляжу, не совсем подходит под описание альбинизма, так что даже связанные с ним объяснения выглядели натянутыми. Потому что мой вид тоже обусловлен… Сверхъестественными факторами. Я это к чему? – спросила себя и слабо усмехнулась. – Пытаюсь доказать, что существование таких… Необъяснимых для людей вещей – реальность, а не сумасшествие или фантазии. И вот с такими вещами – со способностью – связано моё поведение. Понимаешь, твоя аура… Она менялась вместе с тобой. От встречи к встрече становилась темнее, страшнее. Меня это пугало, ведь я не знала, чего от этого ждать, да и ты всё больше отличался… От себя до переезда. Я понимаю: нельзя вечно оставаться ребёнком. Мы все меняемся. Но… Ты ведь понимаешь, что я имею в виду другое?
Рон кивнул в ответ и продолжил пить кофе. Ни взглядом, ни жестом не выражал недоверия, пренебрежения, только иногда приподнимал в удивлении брови.
– Я не знала, как с этим быть, и начала отдаляться. Сбегать. Будто если закрыть глаза, притвориться, что ничего не происходит, всё вернётся на круги своя. Понимаю, насколько это глупо и безответственно, но… Я ведь всегда была трусихой. – Самоуничижительный смешок и попытка не начать выкручивать пальцы снова. – А после, когда ты вернулся, начала бояться ещё и разговора. Ведь тогда пришлось бы взять ответственность за свои поступки. И чем дальше, тем сильнее это пугало. Потому что я совершала всё больше глупостей. Грубостей. А твоя аура продолжала искажаться. Стала совсем плохой в феврале.
На этих словах Рон дрогнул, крепче сжал кружку. Азалия уставилась на столешницу.
– Я предположила, что тебе стало лучше, потому что сейчас она немного посветлела. Особенно относительно пятницы. Тогда я нашла тебя, потому что дошла по её следу. Сейчас же я переживаю неделю, после которой способность… Перейдёт на новый уровень, назовём это так. На данный момент я постоянно наблюдаю видения, но потом смогу это контролировать. Может даже, перестану быть настольно болезной. И смогу помочь одному важному для меня человеку. Но есть те, кого это не устраивает. И ещё… Пока способность меняется, обо мне не помнят. За исключением единиц, в число которых не входит даже семья. Поэтому я не могу вернуться домой. Как-то так.
Она не решалась посмотреть на Рона, вместо этого всматривалась в мраморные разводы. Морально готовилась к любой реакции. От стука чашки дрогнули плечи.
– История, конечно, звучит странно. Но я верю тебе. В конце концов, знаю: иногда очень нужно, чтобы поверили, даже если сказанное идёт вразрез со здравомыслием.
– Веришь? И даже ничего не спросишь?
– Полагаю, ты рассказала всё, что могла. Смысл настаивать на большем? Хотя одно уточнить хочу: сейчас тебе страшно рядом со мной? – Увидев вопрос во взгляде, он продолжил: – Если некуда пойти, можешь остаться здесь. Но если в моём присутствии тебе некомфортно…
– Нет! – быстро запротестовала Азалия. – То есть… Мне неловко, да. Но я быстро привыкну! Самое страшное уже пережила.
– Не заставляй себя. Я спокойно могу на неделю завалиться к кому-то из друзей. Не впервой.
– Тем более нет! Меня совесть съест, если вот так выгоню тебя из собственного дома.
– Тогда располагайся, – Рон улыбнулся, и у Азалии сердце ёкнуло. Оказывается, она очень скучала по этой улыбке. – В холодильнике с разнообразием негусто – можешь спокойно распоряжаться имеющимся. Да и в целом не стесняйся: не чужие.
– В таком случае могу ли я прибраться? – уточнила, потому что чихать хотелось от одного вида пыли.
– На здоровье, только в моей комнате делать это не пытайся. Заходить туда, если что, можно. Ладно, – Рон обернулся к электронным часам на духовке, – хорошо, что ты успела проснуться. Мне скоро нужно будет уйти. Ближе к семи вернусь. Спуститься помочь? – уточнил со смешком.
– Я уже не маленькая! – возразила Азалия, и в тот же момент нога соскользнула с перекладины.
Рон подхватил её под руку, помогая сохранить равновесие, не упасть. Он кивнул с улыбкой и ушёл, Азалия неловко потёрла предплечье, во вновь воцарившейся тишине слушая стук разогнавшегося сердца. Они ведь правда не чужие. И часто контактировали в детстве. Но сейчас… Это ощущалось иначе. Из-за остатков страха? Или потому, что теперь его рука больше, грубее её?
«В детстве мы могли совместить ладони, а теперь моя теряется в твоей».
За всеми дурачащими голову страхами Азалия упустила главное изменение: взросление. Не полностью. Просто недостаточно придала значения. Цеплялась за родной и знакомый образ ребёнка. Которого давно уже нет.
«А я и не помню, когда ты стал настолько выше меня. До того, как совсем перестали видеться, или после? Когда сел голос? Появился шрам? Я совсем упустила тебя».
Азалия сжала предплечье и вздохнула. Поздно сожалеть о сделанном. Лучше постараться избежать новых ошибок. И начать надо с еды: организм уже лёгким головокружением напоминал, что не ел больше суток. А ещё в благодарность за гостеприимство стоило позаботиться об ужине.
Готовка, уборка, стирка, – не столько синдром «хорошей хозяюшки», сколько желание загрузить себя рутиной и не думать о лишнем. Стоило замереть в безделье, как в голову тонконогими паучками заползали воспоминания о пространстве Хаоса. Даже после кошмара день ещё долгое время может отравлять гадкое послевкусие. Здесь же всё не только ощущалось пережитым на самом деле, но и возвращение в реальность не развеивало опасность. Нерисса может найти и либо снова затянет туда, либо переключится на физическое тело. Главное же – не убить.
В один момент дел не осталось: пыль вытерта, одежда развешена, ужин доделывать рано. Поэтому Азалия взяла телефон, пожелав проверить одну догадку: что там с книгами. Может, обрадовалась рано и конкретный экземпляр остался у Рона по той же причине, что и память? То есть неизвестной, но точно привязанной к определённой личности.
«Книжная серия “Центурия”», – ввела она в поисковой системе и не без опасений нажала «найти». И такая нашлась! Только об авторе ничего неизвестно, хотя раньше она видела, что кто-то уже и университет её определил, и нашёл профили на площадках самиздата. К слову о последних… Азалия открыла несколько сайтов и постаралась войти. «Неверное имя пользователя или пароль», хотя ошибки быть не могло, а профили и тексты никуда не делись. От попытки восстановить пароль остановило то, что и в почту зайти не получилось.
