Сад на краю (СИ) - Lillita
Роза тоже очень любила родной Лёйхен, ведь могла здесь найти место под любое настроение, а также бесчисленное множество тайных и не очень закутков для фотографий. Именно это и беспокойство за сестру подавляло в ней желание переехать, хотя так появилось бы больше поводов не пересекаться с отцом.
Далеко не родной подъезд, отнюдь не привычный путь до вовсе не вызывающей ностальгические воспоминания квартиры. Мартин переехал сюда шесть лет назад, когда женился на своей нынешней пассии – Нессе, по иронии являвшейся владелицей салона, в котором работала Азалия. К тому моменту прошёл год после смерти бабушки, семья так и не определилась, как лучше поступить с её домом. Узнав о беременности мачехи, Роза тут же уговорила передать дом ей, так что полноценным обитателем новой квартиры отца никогда не являлась. Но ключи свои имела. На этом, как ни странно, настояла Несса.
На самом деле персональной ненависти к мачехе Роза не имела – ей становилось противно от разгульности отца, его женщинам перепадало по инерции. Хотя она прекрасно понимала: те виноваты разве что в своём отвратительном вкусе на мужчин.
Два поворота ключа – дверь открыта. Печально. Значит, кто-то дома. И хорошо бы не… Вышедший поздороваться отец на корню сгубил последние ростки надежды. Роза хмуро поприветствовала его в ответ.
– Не ждал тебя так скоро. Что-то случилось?
– Я тоже неприятно удивлена этим визитом, но в воскресенье забыла тут объектив. Не видел сумку с ним?
– Не знаю, посмотри в гостиной.
Порадовавшись, что Мартин не копался в её вещах, Роза скинула обувь и направилась в обозначенную комнату. Искомое ожидаемо обнаружилось между шкафом и горшком с пальмой, и всё бы прекрасно закончилось на этой ноте нелёгкого раздражения, но… Взгляд скользнул по полке возле телевизора. Что за… Какого… Роза почувствовала, как её снова начало трясти.
– Что это? – спросила она, с ужасом и гневом смотря в стеклянные зелёные глаза красной лисы.
– А? Это? – Мартин тоже заглянул в гостиную. – Чучело. На работе подарили. Очень интересный цвет меха, не находишь? – как ни в чём не бывало поинтересовался Мартин.
– Ублюдок! Мудак! – закричала Роза, жалея, что объектив в руках слишком ценный. – Мало было клеветы, решил надругаться над маминой памятью?
– Да какой клеветы? – он тоже повысил голос. Каждое упоминание Линнеи оборачивалось одним и тем же: взаимными криками. – Эта потаскуха свалила из семьи. Бросила нас. Тебя тоже вообще-то! А ты продолжаешь её оправдывать! Какая память? Что тут уважать? Женщину, поменявшую семью на нового хахаля?
– Никого она не меняла, блядун упёртый! Это у тебя одни браки и разводы!
– Ты как с отцом разговариваешь?
– На сучьем языке – другого не понимаешь! Но могу перевести на хуевёртский.
– Роза! Выбирай выражения!
– Выбираю тебя послать!
Роза схватила с кофейного столика кружку с недопитым чаем и швырнула в отца, под звук бьющейся керамики выскочила из гостиной, спешно натянула боты, пока Мартин не успел опомниться, и покинула квартиру, громко хлопнув дверью.
Порыв холодного ветра ударил колючим снегом по разгорячённому лицу – не в силах оставаться на месте, Роза не стала тратить время на ожидание лифта и пробежала вниз по лестнице все двадцать три этажа. Тяжело дыша, упёрлась руками в подгибающиеся колени, а, отдышавшись, зло посмотрела на верхние окна. И подошла к знакомой фиолетовой машине, без лишних слов заняла место рядом с водительским.
Зная о планах перед работой зайти за объективом, её ожидал как всегда вовремя подъехавший Дальрен – коллега, ассистент и просто хороший товарищ. Он не стал задавать лишних вопросов, только кинул обеспокоенный взгляд и тронулся – пора отправляться в студию. Нужно закончить подготовку – сегодня предстоит выездная фотосессия для музыкальной группы.
Роза шумно выдохнула, перестала сверлить взглядом окно и искоса глянула на Дальрена, который пристально следил за окном. «Оригинал» под стать ей – видимо, потому и сошлись. Выбритые виски, фиолетовые и пепельно-русые дреды, слегка загорелая кожа, глаза непонятного тёмного цвета, одежда в стиле «ограбил секонд-хенд, не глядя стащив все фиолетовые вещи, теперь пытаюсь как-то сочетать», аксессуары с эзотерическим или этническим налётом. Разве что в ушах удивительно мало проколов, да и татуировок до сих пор не набил, а так почти набор стандартного самовыраженца. Будь Роза заинтересована сейчас в отношениях, внесла бы Дальрена в список подходящих кандидатур.
– Ненавижу его, – буркнула она, снова обернувшись к окну и подперев подбородок рукой.
– Это уже ни для кого не новость. Но, кажется, сегодня ты особенно не в духе.
Роза протянула задумчивое «ну». Что тут ещё сказать? У её реакции имелась очень даже веская причина, правду о которой никому не расскажешь. Ни сестре, ни другу, ни отцу, если бы тот вдруг словил парад планет и решил в кои-то веки поинтересоваться, чем обоснованы слишком эмоциональные реакции дочери.
– Слишком мало прошло с последней встречи, вот и всё. Старалась не испортить остальным праздник, вот, видимо, и сорвалась сегодня за два раза.
Дальрен слегка нахмурился и снова не стал вдаваться в расспросы. За это умение не допытывать собеседника, не желавшего чем-то делиться, Роза его особенно любила. У неё были разные парни и ассистенты, с большинством пришлось разойтись из-за раздражающей настойчивости. Больше упрямства отца в вопросе случившегося с Линнеей она не любила только излишне длинные носы и попытки учить жизни в тех вещах, о которых не спрашивала.
В студии они сложили и погрузили реквизит, а после направились в парк. Тот самый близ дома – его плавно переходящая в лес часть очень подходила для фотографий с магическим флёром. Роза зарекомендовала себя мастером фэнтезийной фотографии – на её снимках даже до обработки ощущалось присутствие волшебства. Совершенно необъяснимое, но абсолютно реальное.
Встретившись с группой, они зашли вглубь. Правда, не туда, где вечером решит прогуляться Азалия. Пока Роза согласовывала с заказчиками последние детали, уточняла места, позы и последовательность, Дальрен раскладывал реквизит, то и дело украдкой косясь в её сторону.
Как бы ни старалась Роза, изображая спокойствие, если хорошо её знать, то сложно не заметить характерных признаков сдерживаемого раздражения: резковатые движения рук, постукивание ногой, голос на полтона выше, приподнятая правая бровь. Это не могло не тревожить – в обычное время через полтора часа после встречи все её последствия затухали.
Обычно Роза любила общаться с клиентами – тот самый человек, который не боится больших компаний, не стесняется начать разговор с кем угодно и по ощущениям имеет знакомых из любой сферы деятельности, но сегодня во время обеда она сидела в стороне ото всех и, обхватив двумя руками крышку от термоса, словно в прострации смотрела куда-то вдаль. Уже не столь раздражённая, сколь опечаленная.
– Всё в порядке? – спросил Дальрен, протягивая купленный в ближайшем киоске ещё горячий хот-дог.
Роза едва заметно дёрнулась, чуть не расплескала кофе. Покосилась на Дальрена, словно не заметила его приближение, и с кивком приняла еду.
– Ну да. Задумалась просто, сколько ещё осталось снимать сегодня. Неудобно зимой на улице, конечно. Темнеет рано. Так что ещё часа полтора и надо заканчивать. Надеюсь, певичка ничего себе не отморозила. Сколько ни говорю – никто не хочет слушать, что тонкие платьица снежных феючек того не стоят. Оригинальности в них уже мало, зато смотреть холодно. Можно подумать, фэнтезийные нёхи поголовно морозостойкие…
– Очень сомневаюсь, что все оказались бы такими, – согласился Дальрен. – Ладно там вампиры – чего эта мертвечина почувствует? А те же типа важные эльфийки? Не помню, когда в последний раз видел такую в шубе. Ощущение, что их хвалёных богатств только на летние платьица и хватило.
– Все шубы развалились на лоскуты и ушли к оборотням. Так прикольно, наверное, носить на себе куски собрата. Но, слушай, кого волнует мнение фотографов, проведших уже сто и одну такую фотосессию? У каждого своя несомненно оригинальная идея, ни разу не «где-то это уже было». Ага-да. Простуды после зимних съёмок тоже обычная страшилка занудной и ничего не понимающей женщины.
