Катехон - Сухбат Афлатуни

В окне зажегся фонарь.

Сожженный посмотрел на часы.

– Добрый вечер. – Дверь осторожно открылась, вошла пожилая женщина. – А… еще никто не подошел? Мартин просил передать извинения. Нет, ему уже лучше. И попросил оставить тут диктофон. Вы не против?

Положила диктофон на стол и посмотрела на Сожженного.

– Да, конечно, – кивнул он. – Пусть поправляется.

Он не помнил, кто этот Мартин. И эту женщину он тоже не помнил.

– Кто-то ведь еще придет? – Она подошла к двери. – И лекция состоится?

– Да, конечно, – повторил он.

Пожелав всего доброго, она вышла.

Сожженный подышал в ладони. Взял со стола диктофон, включил.

– Добрый вечер, мои дорогие, – оглядел пустые стулья. – Прежде всего, я хотел бы поблагодарить, что вы нашли возможность не присутствовать на этой лекции…

Пустые места улыбнулись и закивали.

– …поскольку она будет посвящена одной картине. Впрочем, я вам ее не покажу. Это очень тяжелая картина. Нет, конечно, вы можете найти ее у себя, там…

Сожженный помолчал.

– Эта картина была завершена в 1901 году. Я буду сегодня называть много дат. Что? Да, я помню, что обещал сказать о будущем, и я скажу о нем. Но без этой картины и некоторых других это будет сложно… Итак, – Сожженный снова потер ладони друг о друга, – картина была закончена в конце 1901 года.

Прошелся по аудитории.

– Годом раньше, в 1900-м, скончался Ницше. Художник, кстати, был знаком с его идеями. Но речь – не о Ницше. Речь о картине. Она поразила современников. Распростертое синеватое тело. Широкие, безумные глаза. Крылья… Крылья были написаны с добавлением бронзовой краски и казались золотыми. Помните, мы говорили о Климте? Что, вдохновленный иконами, он стал писать свои картины на золотистом фоне?

Сожженный внимательно посмотрел на пустые стулья.

– Климт стал иконописцем психоанализа, которым тогда увлекался. А его русский сверстник станет иконописцем ницшеанства. Кстати, эту картину с демоном (пора сказать, на ней изображен демон) он первоначально собирался выставить в Париже под названием «Икона». Вот так. «Икона».

Сжал губы и судорожно перекрестился.

– Если бы это была только одна такая картина. И только – у него одного… Но это была какая-то… Они все вдруг стали изображать его.

Пауза.

– Вот несколько дат. 1890-й. Михаил Врубель, «Демон сидящий». 1893-й. Антон Чехов, «Черный монах», повесть. 1895-й. Леон Боэльман, токката из «Готической сюиты». Орган… Что? Да, потом поясню… 1897-й. Марк Твен начинает «Хронику Сатаны-младшего». И, наконец, 1899-й. «Три разговора» Владимира Соловьева с «Повестью об Антихристе».

Снаружи, в коридоре, что-то хлопнуло. Тихо загудел лифт.

– Смешение святого и демонического… Врубель начинал с церковных росписей – завершает «демонами». Чехов пел в детстве в церковном хоре. И тут, в «Черном монахе», он всё смешивает, монах у него оказывается духом тьмы. Если кто-то читал, вы помните, что он является герою повести и сводит его с ума… Да, я помню о «Готической сюите», токката там тоже совершенно огненная, люциферианская. И опять же, Боэльман был церковным органистом, оканчивал Школу религиозной музыки; а тут… И, конечно, «Повесть об Антихристе». Та же самая тема. И ведь Соловьев считается христианским мыслителем (только в церковь не ходил). И всё это исполнено тоской, каким-то диким ужасом перед «демоном» и его приходом, а может, уже наступившим. И готовностью смешать его с Христом и демоническое – с христианским…

Диктофон снова записал несколько секунд тишины.

Тишина была, правда, неполной. Что-то капало; вдалеке входили и выходили люди, шумели двери, кто-то кашлял, кто-то даже осторожно играл на скрипке.

– Это была, – снова возник голос Сожженного, – какая-то запуганность и одновременно завороженность тьмой. На иконах? Нет, на иконе бесы всегда изображались жалкими и немного смешными. «Бачь, яка кака намалевана!» А здесь эта «кака» дорастала до космических, почти божественных высот – чего, конечно, всегда желала, и вот теперь… Но всё это было еще только увертюрой.

Снова тишина. На улице стемнело, нужно зажечь свет.

Судя по щелчку, Сожженный зажигает его. Потом гасит.

Возвращается к стене, снова щелчок.

– Очень неприятные лампы эти светодиодные… Мертвый свет. Да, я знаю, что они экономят. Всё мертвое очень экономично; не то что живое.

Новая волна шорохов и скрипов. Двери. Капли. Отдаленная скрипка. Тихий смех.

– Итак, это была только увертюра. Главное происходит в самом начале нового века, в 1901-м. Да, когда возникает эта картина с поверженным демоном на фоне ледяных вершин. В том же году акварель с тем же названием пишет Виктор Замирайло. И уже даже не удивляешься, когда у Валерия Брюсова того же, 1901 года, читаешь: «И Господа и Дьявола хочу прославить я». Или что благодаря Шаляпину в 1901-м начинает с огромным успехом везде идти опера Бойто «Мефистофель». Вот с чем искусство входило в новый век… Какой всё-таки отвратительный свет! Если позволите, выключу.

Щелчок.

Постепенно становятся видны предметы. Темная голова Сожженного.

– А теперь посмотрите, что происходило тогда же в науке и технике. 1900 год. Формула Планка и гипотеза о существовании конечных элементов энергии – квантов. В том же году Виллар открывает гамма-излучение… 1900 год – Цеппелин совершил первый полет на дирижабле, а в 1901-м Уайтхед – первый полет на управляемом аппарате с двигателем. Рождение квантовой физики. Рождение авиации. Двух поразительных, страшных чудес двадцатого века. Я не хочу сказать, что… Хотя… думайте сами.

Звук подвигаемого стула.

Сожженный сел на край стула и скрестил ноги.

– Так было определено будущее двадцатого века. Люциферианского века, особенно в первой его половине. Если говорить о будущем двадцать первого, то… Простите. Я ничего не могу сказать. Лекция окончена.

Подошел к двери.

– Да, забыл… Художник, написавший ту самую картину… У него как раз тогда родился сын. Через полтора года мальчик умер. А художник сошел с ума… Благодарю за внимание.

Так закончилась последняя лекция Сожженного в Эрфурте.

Через час его найдут без сознания возле Старой синагоги.

Михаил Врубель. «Демон поверженный». Холст, масло.

78

Они сидели на кухне Сожженного. Из крана шумно текла вода: шумно и тяжело.

Она всё просила его заварить тот, ее, чай; но он почему-то не делал этого. И воду не разрешал выключить.

– У тебя есть вопросы.

Турок говорил ровно, без интонации.

Когда он так на нее смотрел, она уже не знала, есть ли у нее вопросы.

– А что это за сообщество? – спросила, помолчав.

– Вроде закрытого клуба. Прогнозы, от ближайших дней до отдаленных. Делаются ставки. Плюс внутренние рейтинги.

– А как там оказался… Фархад?

– Кто-то вспомнил, наверное, его прогноз по атаке на нью-йоркские башни. Это отслеживается, если нужно. Есть специальные люди и программы, роются в интернет-свалках. Вспомнили, решили