Заметки из винного погреба - Джордж Сентсбери
О, год таких историй,
Каких не будет впредь:
Страной рулили тори,
Повержен был медведь,
От Рейна до Мозеля
Не знали вин дурных,
Газеты шелестели,
Полны статей моих,
Всё брал от жизни смело
Я, удовольствий друг,
Чередовал умело
Работу и досуг,
Держался очень стойко
За карточным столом
И счастлив был – вот только
С тобою незнаком.
И, само собой, хотя «Стихотворения и баллады» стали известны в тот же год, «Леовиль» стал известен позднее. Кто знает, вдруг стихи посвящались именно ему, а не возлюбленной, как может показаться невнимательному читателю.
II. Херес и мадера
Заметки, собранные в первой главе, были скорее вводными и притом неоднородными; настало время для более методического подхода. Раз так, ни один благоразумный читатель не станет возражать, если мы начнем с хереса, как обыкновенно делают за обедом истинно добрые и мудрые люди.
Стоит напомнить, что шевалье Стронг – бесспорно будучи пристрастным, но обладая обширным опытом, хорошим вкусом и добрым сердцем, – предупреждал Лору Пенденнис накануне ее бракосочетания, что один из необходимейших предметов для ублаготворения ее мужа – это чистый херес. Несомненно, и в то время, и впоследствии далеко не всякий херес, с точки зрения честного и знающего человека, мог быть назван «чистым». Я не поклонник нынешних времен, но не думаю, что сейчас, как и в недавнем прошлом, пьют столько же плохого хереса, как раньше. Помнится, в середине 60-х, когда в Лондоне редко где подавали ланч по воскресеньям, а я еще не ходил ни в один клуб, мы с одним приятелем по Оксфорду заглянули в небольшой кабачок или трактир на Пикадилли. Мое нёбо до сих пор хранит горькую память о том, как его обжигало и обдирало тамошнее «Вино де Пасто» (совершенно незаслуженное название). Удары такого рода были – и продолжают быть – тем более жестокими, что в хересе нет недостатка и он известен во множестве видов.
Я всегда полагал, что мансанилья [ix] и прочие некрепкие напитки, поставляемые из Хереса и Санлукара, слишком мало изучены на практике у нас в Англии. Испанцы, уверяли меня, пьют их из больших, высоких бокалов без ножки, вроде наших старинных пивных стаканов (любопытно, что служанка у драматурга Флетчера «пила сладкое испанское вино из пивного стакана», но то, скорее всего, была не «Мансанилья»); всячески советую перенять этот обычай. Если употреблять вино так, оно дает отличные ощущения и сочетается с чем угодно – от устриц (не люблю закусывать ими шабли, хотя это почтенная традиция; что до шампанского, то, несмотря на одобрение Теккерея, такой поступок для меня есть не подлежащий отпущению грех[27]) до сладкого. Из остальных легких испанских вин этой категории (о риохе и т. п. мы поговорим отдельно) многие превосходны: например, совсем легкий «Паксарет» – образованные люди в наши дни знают разве что сэра Телеграфа Паксарета из «Мелинкура»[28], – партию которого недавно прислала нам «сухая» Америка[29]. Но есть среди них и нечто более утонченное, и оно просто великолепно – скажем, лучшие образцы «Тио Пепе». Правда, те, кто употребляют их, должны иметь в виду, что правило «Графин улучшает вкус хереса» работает не всегда. Когда бутылка открыта, херес, особенно тонкий, следует пить сразу. Мне известен случай, когда открытый «Тио Пепе» изрядно «выветрился» между ланчем и обедом.
За «Дядей Джозефом»[30] в моем каталоге (неудивительно, ведь они стояли в одной клетке для бутылок) следовало вино, настолько отличавшееся от предыдущего, что двух менее схожих напитков нельзя найти и даже помыслить, хотя оба – хересы и оба светлые. Вот эта запись: «Светлое, густое. Бут. 1865 г. Куплено у Джи, Торки»[31]. Его приобрели мои друзья, плимутские виноторговцы из семейства Колльеров, и, зная мою любовь к славным «остаткам» разного рода, вручили мне. Полагаю, хотя и не уверен, что поставщиком был Уисдом. Оно было густым, очень густым, почти как ликер, но вовсе не приторным, и с таким вкусом, которого я больше не находил ни в одном хересе. Это вино, похожее на хорошо известный «Нектар Хереса» – несколько бутылок его лежат в следующей клетке внутри моего погреба. Но я всегда думал, что этот безымянный напиток заслуживает звучного названия, и одна моя знакомая дама, находившаяся на особом положении (если уж дама понимает что-нибудь в вине, то ее вкус безупречен [x]) неизменно предпочитала его всем остальным, которые я мог ей предложить.
Можно долго разглагольствовать о «Монтилье», «Олоросо», «Аморосо» и о самом «Вино де Пасто», так гнусно оклеветанном – а можно по-дружески намекнуть неопытному автору (скажем, одному из тех, кто считает, будто «Карт дʼОр» – это марка шампанского), что «Солера» – это совсем не разновидность хереса. Испанские виноторговцы, или их английские клиенты, имеют сверх того прелестное обыкновение давать винам женские имена. В моих погребах и даже шкафах на протяжении сорока лет чуть ли не всегда стояла какая-нибудь «Маргарита», изначально порекомендованная мне некоей Маргарет, ее тезкой и соотечественницей; с ней в различное время уживались, мирно, без вражды и ревности, «Эмилия», «Исабель» и «Мария» (даже не одна, ибо, в пару к «Тио Пепе», есть «Тиа Мария»)[32]. В мой каталог занесена даже «Титания». Но это всё выкрутасы. Об «Амонтильядо», пожалуй, не получится рассказать вот так же, мимоходом. Это название поминают всуе даже чаще, чем «Вино де Пасто», которое, в конце концов, обозначает группу вин; и действительно, чтобы узнать истинный вкус «Амонтильядо», вам, вероятно, придется долго ждать, и даже до наступления нынешней дороговизны его нельзя было достать за небольшие деньги. Похоже, некоторые забыли – если вообще когда-либо знали, – что мода на сухие хересы установилась не так давно. Конечно, она началась куда раньше увлечения сухим шампанским, но в обоих случаях тяга к «сухому» – увы, сколь ново и нечестиво это значение! – есть признак общего переворота во вкусах публики. Да, кое-кто справедливо замечает, что «sack», как у нас называют крепкие испанские вина, происходит от «secco»[33], и
