Избранные произведения - Пауль Хейзе
Скоро его поведение бросилось в глаза окружающим.
— Конрад! Что это в самом деле с тобой? Ты что-то не в себе!
— Да он немного навеселе, — заметил кто-то тоном знатока. — Кьянти кого угодно возьмет.
— Или, может быть, думает о красавице Катри? — вмешалась Берта.
А между тем время было совсем не подходящим для тонких наблюдений и познания человеческой души. Кругом ликовали, кричали; Конрада тащили от одного стола к другому, изо всех сил уверяя в дружбе и преданности.
— Ты герой, тебе нужны доспехи, — сказал Лёйтольф, снимая с Конрада шляпу и напяливая свой шлем. Вахмистр пожаловал Конраду свой шарф; кельнерши натыкали цветов наподобие орденских розеток на мундир, обвязали лентами. Прикалывая незабудки, Жозефина провозгласила:
— Рыцарь Голубого Павлина!
— Нет, Белой звезды, — уточнила Берта, подходя с букетиком ясменника.
Вскоре Конрад выглядел как агнец, украшенный перед закланием.
Он терпеливо снес все это, так как был слишком опечален, чтобы обижаться на чьи-нибудь шутки. Зато, когда Катри дотронулась до его пальцев, в ее взгляде он прочел тайное сочувствие и недовольно отвернулся, сам не зная почему.
Внезапно на плодовые деревья обрушился град камней, срывая листья и цветы, ломая ветки и повреждая кору.
— Подлые трусы! — раздался глухой ропот. Проворно, будто альпийские охотники, сотня мужчин, горящих мщением, бросились с террасы к нападавшим. Их опередили херрлисдорфские крестьяне, расположившиеся как зрители в стороне от пировавших, на дороге, ближе к дну долины. Они с жадностью воспользовались этим случаем, чтобы наверстать упущенное в танцевальном зале.
Будто артиллерийские снаряды, они устремились по склону, чтобы проучить врагов, которые врассыпную бросились через поля, спасаясь от преследователей паническим бегством. Крестьянам едва удалось догнать с полдюжины отставших ваггингенцев, которых они уложили на землю мощными ударами. Раз, два, три — и готово. После этого они возвратились спокойным маршем, в соответствии с солдатской выучкой, загодя расставив несколько постов у подножия холма.
Гулкое «браво» вальдисхофских пожарных стало похвалой деревенским за быстрый успех.
— Чистая работа! — отметил Лёйтольф.
Крестьян пригласили за стол и приняли сердечно, искренне, с поднятыми рюмками.
— Музыку! — велел вахмистр. — Но что-нибудь эдакое зажигательное, а не какие-то жалкие причитания, от которых опускаются руки и падает дух! — Музыканты заиграли веселый галоп, заряжая огненным ритмом тело и душу, так что радость жизни запрыгала в каждой жилочке.
Конрад не сразу очнулся от своих тяжелых дум. Вернувшись к действительности, он вдруг обнаружил, что все уже улажено. Но зато только теперь заметил опустошение и приблизительно прикинул размеры убытков: значительная часть урожая фруктов была потеряна, несколько великолепных деревьев превращены в калек, один саженец сортового персика погублен. Больше всего его мучили не финансовые потери, а варварское разрушение райской красоты, а также раны, нанесенные нежным, чувствительным растениям, зверское уничтожение плодов того, чем природа одаривает за терпеливый, тщательный уход.
Гнев Конрада все усиливался. Вдруг поблизости упал запоздалый камень, потом второй, а немного спустя и третий. Каждый из них описывал похожую траекторию. Вероятно, нападавший притаился в каком-нибудь дальнем укрытии.
Только Конрад мог быть мишенью для того, кто бросал камни. Некоторое время он не мог засечь злоумышленника, так как блеск вечернего солнца ослеплял глаза. Думалось, что все еще день, а свет был уже не тот. На низины уже упала тень; группы предметов слились в сплошную массу с общими резкими очертаниями; над крышами прошелестела ранняя летучая мышь.
Наконец Конрад обнаружил снайпера, но не внизу, а сбоку, за вишневой аллеей, за ореховыми деревьями, росшими у сарая столяра Гансйорга. Чтобы поймать его, существовала единственная возможность: обойти сзади, со стороны пашни, отрезав путь к бегству. Но только стоило ли? Вообще-то да. Всегда стоит наказать пакостника. Но честно говоря, Конрад устал телом, а душа была занята совсем другим — той войной, которая больше касалась его, откуда ему угрожала гораздо большая беда, чем материальный ущерб.
Но случилось так, что новый камень, брошенный с еще меньшей силой, чем предыдущие, попал в ручей. Звук падения камня на мелководье оскорбляет слух, будто оплеуха. А может, загрязнение прозрачной воды горного источника переполнило чашу терпения Конрада? Теперь ему захотелось хорошенько проучить бросавшего.
Стараясь двигаться как можно незаметнее, сложив руки за спиной, будто прогуливаясь, Конрад побрел наверх, к дому, прижавшись к стене, словно охотник, выслеживающий дичь.
Камни продолжали лететь в прежнем направлении, враг пока еще не заметил, что Конрад исчез.
Из окна столовой выглянула Анна.
— Сколько времени? — небрежно спросил он, лишь бы что-то сказать.
— Восемь часов, — ответила она.
— Собери мне что-нибудь поесть, — попросил он, подойдя к сестре. На сей раз вид у нее был не такой безутешный.
— Сейчас отец ведет себя разумно, — шепнула она брату, — впервые улыбнувшись за несколько последних часов. — Он с доктором у меня в гостиной.
Когда Конрад хотел пройти мимо окон, до него донесся голос отца. Старик хныкал, словно маленький ребенок, которому причиняет боль врач. Он замедлил шаги и затаил дыхание, и душа его омрачилась. Что бы это значило? Неужели опять речь идет о нем? И почему?
Сначала он не мог ничего разобрать, потому что одновременно с хныканьем старика слышались уговоры доктора, и голоса обоих сливались. Наконец ясно прозвучали слова отца:
— Он нанес мне смертельный удар! — Этот обрывок фразы поразил Конрада, будто молния.
Так вот в чем дело! Теперь будут гримасы мученика, горестные вздохи, обвиняющие взгляды и упреки до конца дней? А потом могильный камень с вечной, нестираемой надписью: «Ты, мой собственный сын, и есть мой убийца!» Как ответить на это? Терпеть обиды или бороться с ними, возражать отцу? Но ведь от немых упреков нет спасения! Конрад задрожал. Крайнее отчаяние затмило разум.
— Я его все-таки прокляну! — кричала душа, а руки судорожно хватались за все вокруг, но внезапно ослабели, безвольно упав. Конрад больше не понимал, что делает сейчас и что собирается делать. Но воля, гнавшая его отсюда, снова вывела на предначертанный судьбой путь, будто паровоз на рельсы.
— Конрад, довольно, на сегодня хватит! — крикнула вслед сестра, догадавшаяся обо всем по его крадущейся походке, но не заметившая перемены в настроении.
Но тут дерзко вмешалась Катри:
— Господину Реберу лучше знать, что
