Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл
— При мне она его почти не упоминала.
— Я не знаю почему: со мною она говорила о нем постоянно. Я очень мало видела ее на этой неделе, и мне кажется, она очень многое забывает сейчас. И все же, если вы не против, мне хотелось бы, чтобы я могла хоть что-то ей сказать, если она опять спросит.
Он снова обхватил голову руками и некоторое время не отвечал ей.
— Что она хочет знать? — спросил он наконец. — Она знает, что Осборн приезжает совсем скоро — на днях?
— Да, но она хочет знать, где он.
— Не могу вам сказать. Я не знаю точно. Думаю, он за границей. Но я не уверен.
— Но вы отослали ему папино письмо?
— Я отослал одному его другу, который лучше, чем я, знает, где его найти. Вы должны знать, что его преследуют кредиторы, Молли. Вы не можете этого не знать, ведь вы почти член семьи, будто младший ребенок в доме. По этой и еще по другим причинам я не знаю точно, где он.
— Я так и скажу ей. Вы уверены, что он приедет?
— Совершенно уверен. Но, Молли, я думаю, моя мать проживет еще какое-то время, — разве нет? Доктор Николс вчера заверил нас в этом, когда был здесь вместе с вашим отцом. Он говорил, что она оправилась больше, чем он ожидал. Вы не боитесь какой-нибудь перемены? Отчего вы так тревожитесь о приезде Осборна?
— Нет. Я спросила только для нее. Видно, что ей очень хочется услышать какие-нибудь новости о нем. По-моему, она видела его во сне, и потом, когда проснулась, для нее было облегчением поговорить о нем со мной. Мне кажется, что она постоянно связывает меня с ним. Мы с ней, когда были вместе, так часто о нем говорили!
— Я не знаю, что бы мы все делали без вас. Вы все время были как дочь для моей матери.
— Я так люблю ее, — тихо сказала Молли.
— Да, я понимаю. А вы замечали, что она иногда называет вас Фанни? Так звали нашу маленькую сестренку, которая умерла. Я думаю, она часто принимает вас за нее. Как раз отчасти из-за этого, а отчасти потому, что в такое время невозможно соблюдать формальности, я стал называть вас Молли. Я надеюсь, вы не против?
— Нет. Мне это нравится. Но не скажете мне еще что-нибудь о вашем брате? Она, право же, так ждет известий о нем!
— Лучше бы она сама меня спросила. Хотя нет! Я так связан обещаниями хранить тайны, Молли, что не смог бы ей ответить, если бы она начала меня расспрашивать. Я полагаю, что он в Бельгии и что он поехал туда недели две тому назад, отчасти для того, чтобы спрятаться от кредиторов. Вы знаете, что отец отказался заплатить его долги?
— Да. По крайней мере, я слышала что-то в этом роде.
— Я не думаю, что отец сможет собрать все эти деньги разом, не прибегнув к мерам, которые ему были бы в высшей степени не по душе. Однако сейчас это ставит Осборна в очень трудное положение.
— Я думаю, ваш отец очень сердит потому, что в том, как эти деньги были потрачены, есть какая-то тайна.
— Если моя мать как-нибудь упомянет эту сторону дела, — поспешно сказал Роджер, — заверьте ее от моего имени, что здесь нет ничего порочного или преступного. Больше я сказать не могу: я связан словом. Но успокойте ее на этот счет.
— Я не уверена, что она помнит всю свою мучительную тревогу об этом, — сказала Молли. — Она очень много говорила на эту тему со мной до вашего приезда, когда ваш отец выглядел таким разгневанным… А сейчас она всякий раз, как меня видит, хочет заговорить на прежнюю тему, но уже не так ясно все помнит. Если бы она увиделась с ним сейчас, по-моему, она не припомнила бы, отчего так беспокоилась за него, пока он отсутствовал.
— Он скоро должен быть здесь. Я ожидаю его со дня на день, — с некоторым усилием сказал Роджер.
— Как вы думаете, ваш отец очень сердит на него? — спросила Молли с такой робостью, точно недовольство сквайра могло быть обращено на нее.
— Не знаю, — ответил Роджер. — Болезнь моей матери могла переменить его, но он нелегко прощал нас прежде. Помню, как-то раз… но это к делу не относится. Мне все время кажется, что ради матери он наложил на себя суровый зарок и не выскажет многого. Но это вовсе не значит, что он забудет. У моего отца мало привязанностей, но те, что есть, очень сильны. Любые обиды от людей, к которым он привязан, причиняют ему сильную боль и оставляют несмываемый след. Эта злосчастная оценка собственности! Она подала отцу мысль о post-obit…
— А что это значит? — спросила Молли.
— Это означает — брать деньги в долг с выплатой по смерти отца, что, конечно, связано с вычислением возможной продолжительности его жизни.
— Как это ужасно! — сказала она.
— Я совершенно уверен, что Осборн никогда ничего подобного не делал. Но отец выразил свои подозрения в такой форме, что вызвал гнев у Осборна, и брат теперь ничего не говорит и не желает оправдываться, хотя некоторые оправдания у него есть; и при всей его любви ко мне, я не имею на него никакого влияния, иначе — он бы рассказал отцу все. Ну что ж, остается надеяться, что время все расставит по местам, — добавил он, вздохнув. — Моя мать смогла бы все уладить между нами, будь она такой, какой была раньше.
Он отвернулся, оставив Молли глубоко опечаленной. Она знала, что у каждого члена этой семьи, которую она так любит, большая беда, из которой она не видит выхода, и ее слабая возможность помочь им становится слабее день ото дня по мере того, как миссис Хэмли все больше и больше угасает под влиянием снотворного и затмевающей разум болезни. Отец как раз сегодня заговорил о желательности ее окончательного возвращения домой. Она нужна была миссис Гибсон — не по какой-нибудь особой причине, но по многочисленным мелким частностям разных причин. Миссис Хэмли перестала нуждаться в ней постоянно и, казалось, лишь изредка вспоминала о ее существовании. Ее положение (так считал отец — ей самой это не приходило в голову) в семье, где единственная женщина была прикована к постели, становилось неловким. Но Молли упросила позволить ей остаться еще на два-три дня, не больше, только до пятницы. Если миссис Хэмли пожелает увидеть ее (настаивала она со слезами на глазах)
