Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн
Эмануэль закрыл окно, теперь он явственно слышал шум, доносившийся из смежной комнаты. Он дернул дверь, она не поддалась. Он пнул ее ногой, но вдруг увидел, что дверь раздвижная и раздвинуть ее очень легко. Он вошел в комнату, она была пуста; заглянул и в другие, такие же безжизненные. На нем был купальный халат. В комнаты он входил осторожно, хотя и решительно. Никого. Пустынно и безлюдно. И конца этому нет. Но вот он замедляет шаг: дверь, только что настежь открытая, третья по счету, к которой он подходил, внезапно запирается у него на глазах. Она смыкается самопроизвольно, ничьей направляющей руки не видно.
Храбрец все же попытался войти — не тут-то было, на этот раз ему не удалось устранить препятствие. Он повернул обратно, первое, что пришло ему в голову — выбежать на галерею через свою комнату и оттуда открыть остальные. Здесь для него не должно быть никаких секретов. Безопасность — прежде всего! Он добежал до двери своей комнаты, но и она оказалась запертой. Не теряя времени на размышления, он кинулся, подобрав свою тогу, в другую сторону. Из ванной тоже есть какие-то ходы, может быть он вырвется на улицу через те помещения, если только и они уже не заперты… На полпути он понял, что потерял голову. Его охватило сомнение: быть может, он справился бы по крайней мере с дверью своей комнаты, если бы нервы не сдали. Ему стало стыдно, и он заставил себя повернуть. Перед ним стоял Эман. Он как раз закрывал за собой злополучную дверь.
— Как ты здесь очутился?
— Сам видишь.
— Разве ты не заметил, что дверь не поддается?
— Нисколько.
Эман был бледен. Но ведь вполне естественно, что после проведенной в дороге ночи у него такое осунувшееся и помятое лицо.
— Мне надо с тобой посоветоваться, — сказал он.
— Пожалуйста. Но здесь мы заперты.
— Заперты?
Что он — в самом деле так удивлен? Эмануэль повел его налево.
— Видишь вон ту раздвижную дверь? Она была широко распахнута, и у меня на глазах кто-то — мне не видно было кто — ее затворил.
— Такие двери затворяются иногда сами.
— Но не эта. Я так и не сумел ее отворить.
— Попробуй-ка еще раз, при мне, — предложил Эман.
Он, по-видимому, хотел сказать, что Эмануэль не сумел отворить дверь с перепугу. Эмануэль и сам готов был поверить этому и почти поверил, когда Эман подошел к двери и с легкостью ее раздвинул.
— Вот что значит богатое воображение!
— У меня, слава богу, воображение небогатое, — упрямо возразил Эмануэль. И, пожалуй, это была правда; во всяком случае, Эмануэлю не пришло на ум, что не его одного одолевают здесь страхи. Ведь и другим, может быть, было неясно, что их здесь ждет, может быть и они, терзаясь сомнениями, то отворяли, то затворяли те же самые двери. И прежде всего ему следовало бы знать Эмана. Но дружба делала его снисходительным. Эман был иного склада: дружба усиливала его проницательность.
— Дело дрянь, — начал Эман. — Ты, конечно, с этим не согласишься. Ты помешался на своем большом деле.
— Я привлек и тебя к участию в нем.
— Я пришел сюда по дружбе. Ты для меня важнее, чем участие в деле. Послушай, Рапп, я еще не завтракал. И ты тоже? Давай-ка сходим в ресторан.
— И сюда уже не попадем? Странно; точно такое же предложение сделал мне и Лист. Похоже, что он хотел от меня отделаться. Мой дорогой, если у вас нет желания пускаться со мной во все тяжкие — прощайте, — я уж как-нибудь столкуюсь с англичанами сам.
— Англичане! И тебе даже в голову не приходит, что они… — Эман поднял руки кверху, однако подавил свое волнение, — только заставят тебя проболтаться, а потом донесут.
— Те самые англичане, которые могут вместе со мной нажиться?
— Разве это настоящие англичане? — крикнул Эман. Но тотчас же прикусил язык. — Эмануэль, дорогой друг! Вспомни, что происходило вчера в пять часов: как ты добивался, чтобы я выступил в роли англичанина?
— И что же?
— А если теперь, наоборот, кто-то другой выступит перед тобой в той же роли? Блеф, понятно тебе?
— Нет. Ты же не согласился на эту роль.
Эман сжал лоб обеими руками и отвернулся: говорить еще откровеннее он не был намерен.
Эмануэль получил достаточно ясное предостережение. Даже погоня за богатством — не оправдание для человека, который не хочет слушать. Но, может быть, его оправдывают бешеная езда, ветер опасности, шевелящий волосы на затылке, сто шестьдесят километров в час, власть над своими переживаниями… и ужас перед мгновением, когда все прервется, машина остановится — и надо будет попросту спуститься на землю! Эман уже собирался уйти, но снова стал перед другом, с любопытством разглядывая его бегающими глазками.
— Ясно ли тебе по крайней мере, что я снимаю с себя всякую ответственность, если ты останешься? Я, конечно, буду тебя защищать, если от этого не пострадает моя собственная шкура.
— Благодарю, — холодно сказал Эмануэль.
— Ты на меня дуешься. То, что мы делаем — незаконно, и это не моя вина. Если мы вступим в переговоры с нашими англичанами, Шаттих, может быть, надумает учредить собственное общество с ограниченной ответственностью. А концерн, которому по праву принадлежит это изобретение, в обоих случаях окажется обманутым.
Эмануэля вдруг осенило.
— Безопаснее всего для тебя, Эман, — защищать интересы концерна. Со мной, да и с Шаттихом, придется идти на риск.
Эман отвел глаза; как раз об этом он и размышлял.
— Англичане уже, без сомнения, давно прибыли, сведи меня с ними, — настойчиво предлагал Эмануэль.
— Англичане? Какие… Ах, да. Нет, они звонили. Нализались по дороге. Да ты их, наверно, знаешь, — ввернул Эман в качестве предупредительной меры на случай, если бы Эмануэль узнал Бауша и Вильямса.
— Но, кроме меня, тут есть еще кто-то, — упрямо заявил Эмануэль. — Двери захлопываются у меня перед носом. Мне кажется, это Инга.
— Ее только не хватало! — Эман искренне испугался. — Как она попала сюда? — Он подумал: «Быть беде».
Эмануэль был того же мнения. Он даже решил, что сам натворит бед, если Инга действительно здесь. Это было написано у него на лице; но как раз Эман был против насильственных мер и поэтому сразу стал бить отбой.
— Уверяю тебя, мне ничего не известно об участии в этом деле молодой дамы. Между прочим, я исключительно по дружбе предложил тебе свои связи и на сей раз, говоря откровенно, заручился ими через третьих лиц. Лично я незнаком с людьми, которые будут вести с тобой
