Том 2. Учитель Гнус, или Конец одного тирана; В маленьком городе - Генрих Манн
Говоря это, он ходил со старым певцом вокруг дилижанса, и его прерывающийся голос то и дело тонул в гомоне толпы. Кругом кричали: «Браво, маэстро!» «Глядите, он совсем с ума сошел!» — восклицали другие. Большинство же, не зная, что здесь происходит, орало во всю глотку: «Эй, Мазетти!», обращаясь к кучеру, который совсем охрип, ругаясь, и теперь молча дергал вожжи, но тщетно — лошади не трогались. Какие-то мальчишки, пролезшие между колен у взрослых, исподтишка теребили и щипали его. Он замахивался на них кнутом…
Из-за дилижанса опять вынырнул капельмейстер, по-прежнему горячо жестикулировавший. Но тут он столкнулся с примадонной. Когда кавальере представил их друг другу, они обменялись взглядом. Музыкант словно онемел, молодая певица явно произвела на него впечатление; их протянутые для пожатия руки повисли в воздухе, и каждый отступил назад. После чего оба церемонно раскланялись: он, весь порозовев от затаенного честолюбия, она — все с тем же независимым видом, с каким одна держава бросает вызов другой. Капельмейстер проговорил:
— Я не осмелился бы и думать о «Бедной Тоньетте», если бы не рассчитывал на вас для главной партии, синьорина Флора Гарлинда.
Она милостиво улыбнулась.
— И ваше имя, маэстро, тоже находит все большее признание. Недавно в Сольяко директор Кремонези в моем присутствии сказал…
Он смотрел на нее голодными глазами. Но ее слова иссякли, как только он начал жадно впитывать их. Хозяин гостиницы Маландрини предложил примадонне одну из своих свободных комнат: высокий толстяк незаметно, ужом, пробрался сквозь толпу и любезно улыбался приезжим, безошибочно называя каждого по имени.
— Вас, кавальере, я помещу в мой салон для особо почетных гостей. К сожалению, я как раз жду одного постоянного клиента, коммивояжера, да еще у меня остановился приезжий без определенных занятий. А то я пригласил бы всех вновь прибывших дам и господ. Но для вас, синьорина Флора Гарлинда…
Примадонна отвергла приглашение; она не так богата, чтобы жить в гостинице.
— Директор Кремонези, — робко напомнил маэстро, — известен как человек со вкусом…
Но тут вниманием всех завладел парикмахер Ноноджи. Стоя на одной ноге, он сделал общий поклон и представился приезжим. В руках у него была болванка для парика, и он восклицал с нежностью:
— Посмотрите, какой парик! В таком парике вас ждет блестящий успех.
— Что я слышу! — сокрушался между тем хозяин гостиницы. — Кавальере уже договорился с городским секретарем? А синьорина Италия Молезин? По рукам, синьорина! Вы здесь самая очаровательная женщина…
— С его мнением считаются, — продолжал между тем капельмейстер. — Мне сдается, что из всех нынешних антрепренеров…
— А вы, синьоры, — надрывался щупленький брадобрей, — дотроньтесь до моей щеки и скажите, можно ли подумать, что здесь когда-нибудь росла борода. Вот как чисто я брею!
— Прошу, прошу также и вас, синьор Нелло Дженнари! Синьорина Италия и синьор Нелло! — воскликнул хозяин гостиницы. — Приветствую вас, как почетных гостей отеля «Лунный свет»! Мазетти — вещи уважаемых господ! Эй, вы там, расступитесь!
Какой-то полупьяный субъект позволил себе обнять на ходу плотную брюнетку, и та стукнула его веером по голове. При этом она засмеялась своим густым грудным голосом.
— Ишь веселая! — послышались голоса. — Славная девушка!
— А гляди, другая-то какая злючка! Ей только ведьм играть! — И женщины плотным кольцом обступили примадонну, уставясь на нее с откровенной неприязнью.
— Нет уж, на тебе я не женюсь, — заявил Альфо со своей неизменной глуповатой улыбкой.
Она серьезно оглядела его, не вынимая рук из карманов.
— На что ты мне нужен, красавчик!
— Какой там красавчик! — крикнула одна из женщин и ударила себя кулаком в грудь. — Разве его сравнишь с вашим тенором.
— Как есть святой отрок!
— Был бы у меня такой сын! Мой сущий ирод, да еще на мать с кулаками лезет.
— Взгляни на меня, мальчик, я тебя поцелую!
— Ах ты бесстыжая!
В толпе раздался звук пощечины.
— Браво! — закричали мужские голоса. — С ума посходили наши бабы!
— Я и сам не устоял бы на их месте, — пробасил аптекарь Аквистапаче, и множество звонких голосов со всех сторон, вблизи и вдалеке, закричали испуганно и блаженно, словно в светлом сне:
— Ах, какие глаза! Он смотрит на нас!
Он стоял один; товарищи, как бывало на сцене, когда публика только ему устраивала овации, отошли в сторону. Он стоял, скрестив руки на груди и приподняв плечи, и с легкой, чуть печальной улыбкой оглядывал толпу. Она отвечала криками:
— Да здравствует Дженнари!
Мальчишки визжали: «Ура!» Где-то раздались рукоплескания и, вспыхивая и ширясь, охватили всю площадь.
Тяжелый удар колокола оборвал аплодисменты, и когда с башни полились звуки «Ave» [8], все обернулись. Толпа раздалась двумя широкими крылами, и в самом конце улицы, образованной умолкшими людьми, открылась перед певцом голая церковная стена. Только здесь еще задержалась полоска вечерней зари. Вверху плыли одинокие звуки, внизу стояла бездыханная тишина, а там, в глубине, в полоске вечерней зари, одна, совсем одна, торопливым шагом шла женщина в черном. Невысокого роста, стройная, она слегка согнулась от быстрой ходьбы, и под черной вуалью, пронизанной закатным солнцем, Нелло Дженнари различил белый-белый профиль с упрямо опущенным веком. Она подошла к собору, поднялась по ступенькам между двумя львами, и на пороге готовой поглотить ее темноты сверкнул в лучах заката тяжелый узел ее отливающих бронзой волос — как вдруг она повернулась, вся повернулась, и посмотрела на простертую у ее ног живую улицу. А Нелло там, в самом конце этой улицы, уже опустил скрещенные на груди руки, и его нерешительный взгляд старался проникнуть сквозь дымку вуали, где смутно белел мрамор лица…
Еще мгновение, и звон умолк, толпа сомкнулась, точно ворота шлюза, и Нелло увидел перед собой физиономии, которые он успел уже начисто забыть.
Его товарищ, баритон, стоял перед ним и говорил:
— Я побегал тут кругом, искал комнату для своих. Если не быть очень требовательным, можно устроиться недорого.
— Кто была эта женщина, Гадди?
— Опять женщина! У тебя одни женщины на уме! Ах, Нелло, неисправимый Нелло! Ты не теряешь времени даром.
— Кто она?
— Да я никого не видел, голубчик Нелло! Что с меня спрашивать: я отец семейства, сколько у меня забот! Сейчас нагрянет вся моя орава, четверо душ, надо найти им какое-то пристанище. Я ищу некоего Савеццо, у него будто бы есть свободные комнаты.
— Никого не видел?.. А ведь ты, наверное… нет, не уходи,
