Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн
Отправились на поиски актера, и вот раздался знаменитый голос.
— Как забавно! — сказала она, пока еще без всякого повода. — Хочу вам признаться… Я по вас соскучилась…
— Вот это гвоздь сезона. — Знаменитый хохот. Инга поняла, что выдающийся актер под хмельком.
— Зачем же ты ни с того ни с сего скрылась, дитя мое! Мы давно бы уже столковались. Беги же немедля в мои объятья, — простонал он.
— А у меня другие планы, — ответила она. — Вы выйдете из дома, маэстро, и мы сядем в машину. Я вас похищаю.
— Ах, ты! — воскликнул он, сменив страстные нотки на чарующе-лукавые. — Невозможно, девочка. У маэстро репетиция с раннего утра, не удивляйся! Да, да! В шесть утра я улетаю. А ты мне внизу сделаешь ручкой: прости-прощай! Договорились?
— Дорогой мой, — внезапно решившись, сказала Инга. — Ты оказал бы мне большую услугу, если бы кое-что выпытал у твоего друга Листа: какие переговоры состоятся завтра утром и как он собирается расправиться со своим противником? Меня это интересует.
— Да и меня. Ведь мне тоже отведена роль в этом деле.
— Ах! Вот и пятый! — вырвалось у Инги. — Ну, значит, это для тебя безделица, дорогой. Устрой, чтобы меня впустили в дом. Идет? Ведь тебе не трудно сделать один ход против него.
— Это мне по душе, — ответила знаменитость. — Если выбирать между покровителем, дающим деньги, и красивой женщиной, которая по крайней мере не требует их…
— До свидания.
Инга обернулась. В дверях стояла Марго. Ее лицо еще более побелело. Такого тона кожи Инга могла бы добиться только с помощью косметики; глаза Марго казались еще чернее и больше. У Инги мелькнула мысль: «Чуть-чуть подкрасить губы — и куда мне! Ничего он во мне не найдет. Марго гораздо, гораздо красивее». Инга выжидала. Наконец Марго заговорила:
— У тебя самые точные сведения. У тебя! А я… Я столько билась, чтобы хоть что-нибудь узнать. Какая ночь! Такой еще в моей жизни не было. Ни одной! — Она повысила голос. — У тебя не могло быть такой ночи; зато ты была с ним! — Она почти крикнула: — С ним! Ясно! А то как бы ты могла все узнать?
— Я же почти ничего не знаю, — запинаясь, ответила Инга. — По чистой случайности я кое о чем проведала. Рассказывать об этом долго, но ты можешь мне поверить. — Инга бормотала что-то невнятное, но не оттого, что лгала. Эго было ясно чуткой Марго. — Да я и не видала его после Спортпаласта, — уверяла Инга. — И лучше бы мне никогда его больше не видеть. «Почему, почему?» — спрашивала она себя. — Да, это так! — воскликнула она. — Потому что из-за него у меня не может быть такого лица, таких глаз, как у тебя, нет, никогда!
Она впилась взглядом в сестру. На ее лице проступило выражение ужаса и удивления. В эту минуту Инга воочию увидела и поняла, что она натворила. Губы у нее задрожали, и она сказала совсем по-ребячьи:
— Я больше не буду.
И, робея, подошла к сестре. Но стояла перед ней скованная, не смея шевельнуться. И Марго, сама Марго кинулась к ней. Они крепко обнялись не только от радости, что снова нашли друг друга, — еще больше от страха перед бедой. Наконец Марго сказала:
— Ты едешь с Брюстунгом? Это хорошо. Если уж тут кто-нибудь может быть полезен… И как раз он к твоим услугам…
Марго отступила на шаг. Это означало, что сама она отказывается действовать. И Эмануэль, ее Эмануэль, будет обязан своим спасением и успехом не ей, а другим. Сестра поняла, что происходит в душе Марго.
— Я это делаю не столько для себя, сколько в твоих интересах, Марго, — сказала Инга непривычносерьезным тоном, к тому же глядя в сторону — это Инга-то, говорившая каждому в лицо все, что ей хотелось.
Обе почувствовали, что больше им говорить не о чем. Они быстро поцеловались и отвернулись друг от друга. И сестры, обе в пижамах, разошлись в разные стороны.
Эман и Бауш поджидали возле больницы Эмануэля и Вильямса. Эман был нетерпеливее, чем Бауш. Владелец фирмы «Электролюкс» курил сигареты и уверял Эмана, что если они даже потеряют целый час, никакого ущерба для дела от этого не будет.
— Раньше или позже наш друг вернется. А казнь не может состояться без осужденного.
— Бауш, вы слишком циничны. Я не вполне уверен, что такой человек, как вы, может стать моим тестем. — Эману было не по себе, когда при нем называли некоторые вещи своими именами. — Во всяком случае, вам нужно отъехать за угол. Не хотите же вы, чтобы он вас накрыл. Тогда уж он не будет нам верить.
— А почему бы мне не делать свои дела в любое время дня и ночи? Кто я — какой-нибудь обыватель, который даже не может представить себе картину мира между часом и шестью?
Это приключение взбудоражило Бауша сильнее, чем следовало. Эману все же удалось внушить ему, что машину нельзя оставлять на виду. В это время вернулся Вильямс. Эман наказал ему оставаться в переулке вместе с Баушем не меньше десяти минут после того, как он со своим приятелем тронется с места. Затем он бросился к Баушу и принялся вдалбливать ему то же самое. Он был весь охвачен тревогой: как бы чего не упустить.
— Вам надо оставаться невидимыми. Он способен повернуть обратно. Большое дело иногда срывается из-за пустяка. Ехать впереди? Нет, вам нельзя ехать впереди. Может статься, Бауш, у вас произойдет авария, тогда он застукает вас, но случись авария у него самого…
Бауш прервал его.
— Не случится. Кому назначено угодить в западню, тому ее не миновать.
Эман снова кинулся прочь, боясь прозевать Эмануэля. На ходу он вытер с лица пот, выступивший от напряжения и суеты.
Эмануэль был наедине с Бирком. Главный инженер ответил на его вопрос об Эмане.
— Он твой друг. Если он предаст тебя, помни — друг никогда в точности не знает, что он предатель. Он верит, что в конечном счете послужит тебе же. И быть может, он даже прав.
— В том, что выхватит у меня из-под носа большое дело? — взволнованно крикнул Эмануэль.
— Мы не можем знать, что он затевает. Кстати, ты и сам еще не уверен, что большое дело — это нечто реальное. — Эмануэль вздрогнул. — Или что оно так велико, как ты воображаешь.
— Тебе-то, изобретателю, никак уж не пристало в этом сомневаться. Для чего же я тридцать шесть часов кряду очертя голову
