Бэзил и Джозефина - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
– Я решила больше не целоваться с мальчиками, чтобы сохранить себя для человека, которого полюблю.
– Чушь какая-то! – отозвался Тревис.
– Нет, это правда. В Чикаго обо мне и так ходят сплетни. Мужчина не станет уважать девушку, которую можно поцеловать когда вздумается, а я хочу, чтобы мужчина, за которого я когда-нибудь выйду замуж, меня уважал.
Узнай Эд Бимент степень своего влияния на Джозефину, он возгордился бы.
Молодые люди предусмотрительно высадили ее за углом, и, направляясь к своему дому, Джозефина испытывала приятное облегчение, словно завершила большую работу. Теперь она всегда будет хорошо себя вести, станет меньше бегать на свидания, как того хотят ее родители, а в школе мисс Бенбауэр попытается войти в когорту Образцовых Учениц. И на будущий год, в школе мисс Брирли, она будет стремиться к тому же. Тем временем над Лейк-Шор-драйв зажглись первые звезды, и Чикаго завертелся вокруг своей оси со скоростью сто миль в час; тогда Джозефина сообразила, что придумывает себе эти цели, стремления и желания исключительно для души. В действительности она не знала таких притязаний. У ее деда была жизненная цель, у родителей – осознание цели, а Джозефина, родившаяся в горделивом мире, приняла его как данность. Чикаго давал ей для этого все основания: в отличие от Нью-Йорка, он представлял собой город-государство, где старые фамилии образовывали касту, где интеллектуальный уровень задавала университетская профессура и где никто не выходил за границы своего круга, если не считать того, что даже членам семейства Перри приходилось расшаркиваться перед полудюжиной семейств, стоявших на более высокой ступени богатства и власти. Джозефина любила танцевать, но бальный зал, полигон женской красоты, существовал для того, чтобы потихоньку оттуда смываться – с молодым человеком.
От кованой калитки своего дома Джозефина заметила дрожавшую на крыльце сестру, которая прощалась с молодым человеком; очень скоро парадная дверь закрылась, и молодой человек зашагал по аллее. Джозефина его узнала.
Погруженный в свои мысли, он на ходу посмотрел в ее сторону.
– А, здравствуйте, – бросил он.
Джозефина развернула к нему плечи, чтобы он получше рассмотрел ее при свете фонаря, высвободила личико из мехового воротника и улыбнулась.
– Здравствуйте, – скромно произнесла она.
Каждый пошел своим путем. Джозефина, как черепаха, втянула голову обратно.
– Ладно, зато теперь он знает, как я выгляжу, – довольно говорила она про себя, идя к дому.
II
Через пару дней Констанс Перри завела серьезный разговор с матерью:
– Джозефина так занеслась, что я уже сомневаюсь в ее здравомыслии.
– Да, есть немного, – согласилась миссис Перри. – Мы с папой посоветовались и решили в начале года отправить ее в Новую Англию. Но ты ей пока ничего не говори – сначала надо уладить формальности.
– Господи, мама, чем скорей, тем лучше! Она связалась с этим ужасным Тревисом де Коппетом, который не расстается со своей допотопной крылаткой. На прошлой неделе я видела их в «Блэкстоне» – у меня мурашки по спине побежали. Как два психа: Тревис крадется, а Джозефина кривит рот, будто у нее пляска святого Витта. В самом деле…
– Что ты начала говорить про Энтони Харкера? – перебила миссис Перри.
– Она в него втрескалась, а ведь он ей в деды годится.
– Ну уж!
– Мама, ему двадцать два, а ей шестнадцать. Проходя мимо него, Джо и Лиллиан каждый раз начинают хихикать и таращиться.
– Джозефина, подойди-ка сюда, – позвала миссис Перри.
Нога за ногу Джозефина вошла в комнату и, прислонившись к торцу открытой двери, начала тихонько раскачиваться.
– Ты звала, мама?
– Дорогая, ты же не хочешь, чтобы над тобой смеялись, правда?
Помрачнев, Джозефина повернулась к сестре:
– А кто надо мной смеется? Уж не ты ли? В гордом одиночестве.
– Ты настолько занеслась, что ничего не замечаешь. Когда вы с Тревисом появились в «Блэкстоне», у меня мурашки по спине побежали. За нашим столиком все смеялись, да и за соседними тоже – все те, кто оправился от первого потрясения.
– Наверное, эти были потрясены еще сильнее, – самодовольно предположила Джозефина.
– Хорошая будет у тебя репутация, когда ты начнешь выезжать в свет.
– Сделай одолжение, закрой рот! – бросила Джозефина.
Наступила короткая пауза. Миссис Перри изрекла суровым шепотом:
– Мне придется рассказать об этом папе, как только он вернется.
– Давай, рассказывай. – Джозефина вдруг расплакалась. – Господи, что всем от меня нужно? Лучше бы я умерла!
Мать обняла ее, приговаривая:
– Джозефина… ну, Джозефина.
Но та содрогалась от глубоких, прерывистых рыданий, поднимавшихся, казалось, из самого ее сердца.
– Этих уродливых… за-завистливых девчонок бесит, когда на м-меня кто-нибудь смотрит, вот они и распускают сплетни – просто потому, что я могу заполучить кого угодно. Точно так же и Констанс разозлилась, когда я вчера на пять минут присела рядом с Энтони Харкером, пока он ее ждал.
– Да, мне было дико неприятно! Я потом всю ночь плакала. Он приходил, чтобы побеседовать о Мейрис Уэйли. Да что там говорить! Ты за эти пять минут настолько задурила ему голову, что он неудержимо хохотал всю дорогу к Уорренам.
Напоследок Джозефина всхлипнула – и успокоилась:
– Если хочешь знать, я решила его бросить.
– Ха-ха! – взорвалась Констанс. – Ты только послушай, мама! Она решила его бросить – как будто он знает о ее существовании. Да он ни разу не посмотрел в ее сторону! Такое самомнение…
Миссис Перри не выдержала. Обняв Джозефину за плечи, она поспешила вывести ее в коридор.
– Твою сестру беспокоит только одно: чтобы над тобой не стали смеяться, – пояснила она.
– Все равно я его уже бросила, – мрачно выговорила Джозефина.
Она его бросила вместе с тысячью несостоявшихся поцелуев, несбывшихся волнующе долгих танцев и безвозвратно упущенных вечеров. Стоило ли говорить, что накануне она написала ему письмо, которое не отправила и теперь уже никогда не отправит.
– В твоем возрасте рано об этом думать, – сказала мисс Перри. – Ты еще дитя.
Джозефина подошла к зеркалу:
– Я обещала забежать к Лиллиан. Уже и так опоздала.
Вернувшись к себе, миссис Перри подумала: «До февраля целых два месяца». Миловидная женщина, она хотела, чтобы ее все любили, и не отличалась властным характером. Свои ближайшие планы, а вместе с ними и Джозефину миссис Перри аккуратно запечатала в плотный конверт с адресом школы Брирли, чтобы отнести на почту.
Час спустя Энтони Харкер в компании своего приятеля поджидал за
