Десять вечеров - Сборник сказок
– Эй, куда ты, негодяй! Постой, милый, подожди!
Бежит Тораян за угрем, расставив руки, но куда там! Разве поймаешь! Вот прибежал он на поле, где редька росла. Крикнул на него хозяин:
– Эй ты, чего здесь бегаешь по моей земле?
– Чего, чего! Ловлю сбежавшего угря, вот чего! Да уж, видно, не поймаю. Как же я теперь вернусь домой с пустыми руками? Мать забранит. Ах, несчастный я, лучше бы не родиться мне на свет. Домой идти боюсь. Куда я теперь пойду?
– Ну, что разнюнился, – говорит ему крестьянин. – Слезами горю не поможешь. Если боишься домой идти, поступай ко мне в работники, поможешь редьку собирать.
Обрадовался Тораян, взялся за работу. На беду, попалась ему большая редька с таким крепким корнем, ну никак не выдернешь. Понатужился Тораян, упёрся ногами, тянет, потом обливается:
– Унтокоса! Раз, два – взяли! Идёт, идёт, пошла!
Как рванёт изо всех сил, выскочила редька из земли, а самого Тораяна подбросило высоко-высоко, под самые небеса. Покрутился он в воздухе, как волчок, и хлоп! Упал посреди двора одного бочара на Улице бочаров.
Онемел бочар от испуга:
– Откуда ты? Вот уж, правда, с неба свалился!
– Вытянул я из земли большую редьку. Как выскочит она, меня к вам и забросило, – со слезами стал рассказывать Тораян, потирая ушибленный зад. – А идти мне теперь некуда. Не приютишь ли ты меня, хозяин?
– Вот оно, выходит, какое дело, – стал размышлять бочар. – Ну что ж, мне как раз нужен работник. Будешь ободья на бочки набивать.
Начал Тораян набивать бамбуковый обод на бочку, но был он ротозей, на руку неприкладистый. Согнул обод в круг, да не удержал.
Пин! – щёлкнул обод, и полетел Тораян вверх, словно стрела, спущенная с тетивы. Хлоп! Упал он на землю во дворе одного зонтичных дел мастера на Улице зонтов.
– Ай, ай, ай, больно! – закричал Тораян, подпрыгивая от боли и потирая свой дважды ушибленный зад.
– Ты откуда такой взялся, с молотком в руке? – удивился хозяин. – Каким ветром тебя занесло?
– Служил я у одного бочара, набивал ободья на бочку. А один обод так сильно щёлкнул меня, что взлетел я под самые небеса… Стыдно мне теперь к бочару возвращаться, не приютишь ли ты меня, хозяин, у себя?
– Что ж, хорошо! Натягивай бумагу на зонты, если сумеешь.
Взялся Тораян за дело. Натянул бумагу на огромный зонт и понёс его показывать хозяину. Вдруг откуда ни возьмись налетел вихрь. Не выпустил ротозей вовремя зонт из рук, и понёс его ветер, закрутил, как пушинку. Всё выше и выше летит Тораян сквозь облака и очутился на самом небе.
Видит он: стоит какой-то дом. Позвал Тораян хозяев, и вышла к нему диковинного вида женщина. Глаза у неё так и сверкают, зажмурился Тораян, а она говорит:
– Ты как попал к нам сюда, человек? Это ведь дом громовиков83, а я – Огненная зарница.
Подкосились ноги у Тораяна. Насилу-то-насилу сошло у него с языка:
– Унёс меня зонт на самое небо. Куда я теперь денусь? Пожалей меня, дай мне приют.
Тут как раз идут огромные черти, стуча в барабаны. Это и были громовики. Рассказал им Тораян про свою беду.
– Ну что ж, пожалуй, – говорят. – Поможешь нам. Как ударим мы в свои барабаны: горо-горо-горо-горо, ты сразу лей воду из кувшина.
– Уж постараюсь.
Стал Тораян служить громовикам. Они бьют в барабаны, а он льёт воду из огромного кувшина. А как глянет вниз на землю, так смех его и разбирает:
– Вот смех-то, весёлая работёнка! Ой, вот потеха!
Льёт Тораян, не жалеет воды, а на земле суматоха, люди бегают, как встревоженные муравьи, белье с шестов снимают, зонты раскрывают, прячутся кто куда. Загляделся Тораян, зазевался, раз! – и поскользнулся. Полетел с неба вверх тормашками, да и угодил в самую середину Осакского залива. Плюх! Пошли круги по воде.
С большой высоты летел Тораян и в один миг очутился на дне.
Стоит под водою дивный дворец, так и сверкает всеми цветами радуги.
– Ой, что это? Никак, дворец Повелителя драконов?
Вышла к Тораяну Отохимэ, прекрасная дочь морского царя, и проводила гостя в палаты. Подали ему богатое угощение, а потом начались во дворце весёлые пляски. Развеселился Тораян, а Отохимэ ему наказывает:
– Смотри же, гость, если спустится сверху какое-нибудь вкусное лакомство, не польстись на него – беда случится.
Через некоторое время вышел Тораян в сад погулять. Вдруг спускается откуда-то сверху кусочек мяса, да такой на вид нежный и вкусный. Болтается он перед самым носом Тораяна. Был Тораян сыт до отвала, но тут не устоял, поймал приманку ртом, да как завопит:
– Ай, колет, колет! Больно!
Мясо-то было на рыболовный крючок насажено. Проколол крючок губу Тораяну. Чувствует Тораян, тащат его кверху. Как выставил он голову из воды, рыбаки на лодке крик подняли:
– Чудище, чудище! Поймали мы на крючок чудище морское!
Тораян им в ответ со слезами:
– Да какое я чудище! Такой же человек, как и вы! Спасите, помогите!
– И правда, как будто человек! Выходит, ребята, мы человека выудили!
Таращатся рыбаки на Тораяна в изумлении.
– Откуда ты взялся такой? Какого роду-племени? Где живёшь?
– Живу я в Тэмма, тут неподалеку.
– Вот так штука, выходит, поймали мы на удочку парня из квартала Тэмма! Куда только наш брат не заберётся!
Взвалили они Тораяна на плечи и понесли его домой к строгой матушке на расправу.
Треугольный сон
В старину это случилось, в далёкую старину.
Жили в одном городке два приятеля: Тэппэйроку и Хатикоробэй. Раз в новогодний вечер сговорились они между собой рассказать друг другу, какой первый сон каждому приснится. За беседой и чаркой вина Хатикоробэй незаметно для себя вздремнул. Во сне разобрал его смех: хе-хе-хе, хи-хи-хи. Тэппэйроку поскорей растолкал приятеля:
– Ага, Хатикоробэй, ты уже видел свой первый новогодний сон. И уж, наверное, любопытный! Скорей выкладывай, что тебе снилось.
– А, глупости! Я, правда, немного клевал носом, но чтоб я спал! Да ни одной минутки!
– Не ври, дрых вовсю и так громко хихикал, будто тебя щекочут. Значит, тебе сон привиделся. Ну, говори какой, мне не терпится узнать.
– Не знаю, хихикал я или нет, но никакого сна я не видел. Что пристал? Мне-то лучше знать. Не видел – и всё!
– Нет, врёшь, видел, видел. Зажилил сон, сквалыга!
Тут закричали оба: ты видел сон; нет, я не видел. Слово за слово, закипел у них спор, а где спор, там и ссора: «Посулил
