Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)
Бенони подъ разными предлогами удержалъ Свена Дозорпаго на крышѣ до тѣхъ поръ, пока адвокатъ опять не показался на дорогѣ.
— Какъ онъ, твердъ на ногахъ? — спросилъ Бенони Свена.
— Ничего себѣ, твердъ; небось, человѣкъ привычный, — отвѣтилъ Свенъ Дозорный.
Онъ спустился съ крыши и принялся выгребать сажу въ самой кухнѣ. Бенони все время былъ тутъ же.
— Мнѣ пришелъ на умъ звонокъ у постели Макка, — началъ онъ снова. — Ты говоришь: шнурокъ серебряный съ бархатомъ?
— Шелковый съ серебромъ. А ручка обшита краснымъ бархатомъ.
— Какъ по-твоему, Маккъ продастъ его?
— Во-отъ? Вы бы купили?
— Мнѣ бы надо обзавестись звонкомъ, — отвѣтилъ Бенони. — А мнѣ не охота покупать простого, дешеваго. Значитъ, лежишь себѣ въ постели и звонишь?
— Вотъ-вотъ; лежишь въ постели и дергаешь разъ или два, какъ вздумается. Только не обязательно ложиться въ постель каждый разъ, какъ захочешь позвонить, — добавилъ, смѣясь, весельчакъ Свенъ Дозорный; ему бы все шутить да балагурить, беззаботной головушкѣ!
— Я обзаведусь такимъ звонкомъ въ Бергенѣ,- серьезно сказалъ Бенони. — Я не постою за нѣсколькими далерами; я люблю, чтобы у меня въ домѣ были всякія такія вещи…
Увы, не всегда-то Бенони былъ такъ самоувѣренъ. Въ тихія долгія ночи онъ не разъ лежалъ безъ сна, мучась сомнѣніями насчетъ своего положенія. Что въ сущности есть у него? Кромѣ тѣхъ пяти тысячъ, которыя выманилъ у него этотъ мошенникъ Маккъ, у него оставался только домъ съ пристройкой да большой сарай; самый неводъ скоро потеряетъ всякую цѣну. Не больно-то сладко было засыпать съ такими мыслями…
По воскресеньямъ Бенони одѣвался по-праздничному и отправлялся въ церковь. Онъ все надѣялся встрѣтить у церкви извѣстную особу, поэтому каждый разъ и наряжался въ двѣ куртки и высокіе сапоги со сборами и невиданными лакированными бураками. Но въ одно изъ воскресеній онъ пришелъ домой изъ церкви необычайно мрачный. Арнъ Сушильщикъ вернулся изъ Бергена на «Фунтусѣ» и совершилъ эту поѣздку не хуже Бенони, съ такой же удачей. Скоро этотъ удивительный рейсъ въ Бергенъ всѣмъ будетъ нипочемъ! и «Фунтусъ» вернулся съ грузомъ товаровъ для лавки, какъ всегда, да еще привезъ огромный ящикъ, который едва подняли восемь человѣкъ. Это была новая музыка, купленная Маккомъ. Бенони даже ротъ разинулъ, когда услыхалъ про эту музыку и новенькое блестящее серебро, тоже выписанное Маккомъ изъ Бергена. Откуда брались деньги у этаго банкрота-мошенника? Инструментъ поставили у Макка въ большой горницѣ, и Роза испробовала его: тихонько перебрала кончиками пальцевъ клавиши, залилась слезами и убѣжала, — такой чудный звукъ былъ у новой музыки…
Но у Бенони была еще и другая причина, похуже, приходить въ отчаяніе. Выставили для общаго свѣдѣнія списокъ плательщиковъ, и Бенони былъ въ немъ обойденъ, — его больше не считали за человѣка состоятельнаго, имущество котораго подлежитъ обложенію налогомъ.
Бенони, прочитавъ списокъ, поблѣднѣлъ, и ему показалось, что всѣ смотрятъ на него съ состраданіемъ. Но онъ только засмѣялся и сказалъ:- Отлично, что отдѣлался отъ налога! — а у самого сосало подъ ложечкой, такъ онъ былъ разстроенъ. По дорогѣ домой онъ рѣшилъ отыскать податного комиссара и поговорить съ нимъ по-пріятельски, посмѣяться и хорошенько пожать ему руку за то, что тотъ освободилъ его отъ налога, ха-ха!
Дорогой его догналъ Аронъ изъ Гопана. Бенони нахмурилъ брови; нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ только люди состоятельные позволяли себѣ догонять по дорогѣ Бенони Гартвигсена и составлять ему компанію. Аронъ почтительно привѣтствовалъ Бенони:- Миръ вамъ, — а Бенони небрежно бросилъ ему:- Здравствуй! — знай, дескать, разницу.
Аронъ заговорилъ, какъ полагалось, сначала о погодѣ, а затѣмъ перешелъ къ дѣлу: не подастъ ли ему Гартвигсенъ совѣтъ — какъ ему быть?
— Насчетъ чего?
Да насчетъ тяжбы. Адвокатъ Аренценъ уже отобралъ у Арона одну корову, и другая была отписана на него. Но насчетъ этой второй коровы жена Арона прямо заявила, что не выпуститъ ея со двора живою.
— Гдѣ мнѣ подавать тебѣ совѣты, — сказалъ Бенони, уничижая себя до крайности. — Ты самъ сегодня видѣлъ списокъ; я теперь человѣкъ неимущій, — хе-хе!
— Вотъ такъ диво! Да кто жъ у насъ тогда имущій? — И Аронъ перешелъ къ тому — не купитъ для Гартвигсенъ у него его горы?
— Почему ты это мнѣ предлагаешь?
— А то кому же? Я иду къ тому, кто въ силахъ. Я уже говорилъ насчетъ этихъ благодатныхъ горъ съ адвокатомъ, — онъ не въ силахъ. Я говорилъ насчетъ нихъ съ самимъ Маккомъ, — и тотъ не въ силахъ.
Бенони, услыхавъ это, сказалъ:- Я подумаю. А ты говорилъ со смотрителемъ маяка?
Со смотрителемъ маяка? Онъ послалъ за Арона образцы къ профессору въ Христіанію и получилъ отвѣтъ, что тутъ свинцовая руда, а въ ней серебро. Что же еще можетъ сдѣлать смотритель?
— Вы одинъ у насъ человѣкъ въ силѣ.
— Да, да, — сказалъ Бенони, наскоро обдумавъ дѣло, — мнѣ денегъ не жаль, я не таковскій. Такъ и быть куплю твои горы.
— Охъ, по гробъ жизни буду вамъ обязанъ.
— Заходи ко мнѣ завтра поутру, — сказалъ Бенони коротко, на манеръ Макка, и кивнулъ Арону, тоже по Макковски.
Дѣло было рѣшено…
На другой день Бенони опять поговорилъ со смотрителемъ, къ великой гордости и радости этого отжившаго человѣка: его мнѣнію придаютъ хоть какое-нибудь значеніе! Во всякомъ случаѣ эти горы, по которымъ онъ ходилъ, которыя разглядывалъ годами, перейдутъ теперь въ другія руки, — хоть какая-нибудь перемѣна; значитъ, его мысль все-таки не пропала совсѣмъ безслѣдно! Смотритель совѣтовалъ не жалѣть денегъ на этотъ участокъ съ горами, — онъ стоитъ по меньшей мѣрѣ тысячъ десять.
Но и Аронъ изъ Гопана и Бенони оба были люди со смысломъ, понимавшіе, что смотритель заговаривается. Бенони, напротивъ, былъ вѣренъ себѣ и вовсе не на вѣтеръ покупалъ эти горы: насчетъ руды и серебра онъ не зналъ толку, но, приложивъ немножко труда и денегъ, можно было устроить тутъ, вдоль берега и общественнаго лѣса, отличныя площадки для сушки трески. Вѣдь, можетъ статься, ему когда-нибудь доведется самому стать скупщикомъ на Лофотенахъ; вотъ площадки ему и пригодятся.
Онъ оговорился съ Арономъ, что покупаетъ у него весь участокъ съ небольшимъ перелѣскомъ за сто далеровъ. Купчую составилъ писарь ленемана.
Но, когда дошло до расплаты и надо было выложить на столъ денежки, Бенони до такой степени вошелъ въ роль благодѣтеля и опекуна Арона, что сказалъ:- Смотри, чтобы эти деньги не пошли адвокату на кистерскій дворъ! Понимаешь? Не по карману тебѣ это.
— Гм… Что до того… Всѣ деньги? Нѣтъ, Боже избави!
— Во сколько оцѣнена корова?
— Въ двѣнадцать далеровъ.
Бенони отсчиталъ двѣнадцать далеровъ и отдалъ Арону:- Вотъ, это Николаю. И тяжбѣ конецъ. — Затѣмъ онъ отсчиталъ еще восемьдесятъ восемь, завернулъ въ бумажку и сказалъ:
— А это, — это не для Николая.
Арону изъ Гопана, конечно, извѣстно было объ отношеніяхъ Бенони къ Розѣ, женѣ адвоката; поэтому онъ кивнулъ головой и, принимая деньги, прибавилъ:- Нѣтъ, это ужъ не для Николая.
— Покажи же теперь, какъ ты держишь слово!
О, какъ было пріятно говорить такимъ властнымъ тономъ, по-Макковски, и внушать къ себѣ почтеніе! Пусть теперь Аронъ разнесетъ по околотку, что такое сдѣлалъ и что сказалъ Бенони Гартвигсенъ…
Писарь ленемана захватилъ съ собою купчую, чтобы послать ее судьѣ для скрѣпленія.
XXI
Бенони все-таки никакъ не удавалось преодолѣть въ себѣ того чувства, которое онъ называлъ головной меланхоліей. Онъ ни разу больше не видалъ Розы, съ самой ихъ встрѣчи и прощанья на дорогѣ; Роза нигдѣ не показывалась. Да и Богъ съ ней, съ Розой. Но почему же она не ходитъ въ церковь, почему ея не видно никогда на дорогѣ, почему она уже не бываетъ такъ часто въ Сирилундѣ, какъ въ прежнее время? Теперь и старикъ кистеръ померъ; значитъ, ей не приходится ухаживать за больнымъ. А, впрочемъ, какое дѣло Бенони до Розы?
И хотя Бенони отыскалъ податного комиссара и посмѣялся и поломался передъ нимъ вдоволь, — въ списокъ людей состоятельныхъ, обложенныхъ налогомъ, все-таки не попалъ! Это былъ настоящій заговоръ противъ него! Его хотѣли стащить внизъ, смѣшать съ прежними товарищами!
Бенони переживалъ дурные дни и ночи. Богъ вѣсть, люди, пожалуй, были правы; онъ катится подъ гору. Чего только онъ ни дѣлалъ для того, чтобы показаться человѣкомъ состоятельнымъ? И все было напрасно. Вычистилъ печную трубу отъ кухоннаго чада; изъ своихъ малыхъ остатковъ затратилъ крупную сумму на какія-то тресковыя горы, которыя ему, пожалуй, никогда и не понадобятся и, наконецъ, изъ одной спѣси купилъ алмазъ, которымъ рѣжутъ стекла. И тѣмъ не менѣе всѣ оставались при томъ мнѣніи, что Бенони едва ли долго продержится; въ одинъ прекрасный день Маккъ, пожалуй, прихлопнетъ его за долгъ.
