Кнут Гамсун - Отец и сын

Отец и сын

I

Прошлой осенью, во время моего путешествия в южные провинции, далеко на юг, я покинул в прекрасное раннее утро речной пароход, на котором ехал, чтобы остановиться в местечке Д***, странном селении, притаившемся и забытом, с дюжиной домов, церковью, почтой и флагштоком. Местечко это хорошо известно людям посвящённым — искателям приключений и игрокам, знатному люду и бродягам; в продолжение нескольких летних месяцев в этом захолустье кипит жизнь. Когда я приехал, в селении была ярмарка, и все окрестные жители собрались сюда; на них было платье из шёлка и кожи, пояса и перевязи с драгоценными украшениями — сообразно положению и состоянию каждого. Около церкви стояли ряды палаток, где покупали и продавали; одна из этих палаток была синяя — палатка Паво из Синвара.

Недалеко от церкви, между флагштоком и почтой, находилась гостиница. Верхний этаж был выкрашен в синий цвет — там-то и спускали игроки свои деньги.

В гостинице говорили, — что Паво наверняка приедет сегодня вечером. Я спросил, кто такой Паво, и из моего вопроса сразу заключили, что я нездешний, — здесь все знали Паво. Это был тот самый человек, который три раза сорвал банк; его отцу принадлежало самое большое имение в окрестности, а всё своё состояние Паво проиграл во время весеннего праздника. Каждый ребёнок знал Паво; все местные девушки болтали о нём, когда сходились вечером у колодца, а набожные люди о нём молились, как только вспоминали его. Словом — игрок, блудный сын, остаток прежнего величия, бывший Крез[1] — Паво из Синвара. Вместе и гордость местечка, и его позор.

Что касается палатки, так это его мать купила её и наладила всю торговлю, чтобы вернуть его, если не поздно, на путь истинный. И всё бы пошло хорошо, если бы Паво принялся за дело как следует, но беспутный малый в ту же неделю перекрасил палатку в синий цвет — цвет игорного дома; он вовсе не собирался менять своих привычек. Он продолжал играть; всё, что зарабатывал за прилавком, он высыпал на игорный стол и обыкновенно уходил из зала беднее, чем вошёл. Его палатка хорошо работала, он продавал много товаров; ни крестьяне, ни местные жители не обходили его, всем хотелось иметь дело с Паво из Синвара. Мать постоянно доставляла ему новые товары, и палатка была полным-полна.

Сегодня вечером он приедет. Всё местечко знало, что он приедет.

II

Я прослушал протяжный звон башенных часов, сливавшийся с шумом ярмарки. Вдруг в мою дверь стучит гостиничный слуга. Малый был очень взволнован.

— Вы подумайте, — сказал он, — сам хозяин Синвара тоже приедет.

Я не спрашивал ничего подобного, и сказал слуге, что приезд этого господина меня не касается. Кто он такой? Зачем приедет? Слуга пожал плечами и объяснил, что хозяин Синвара — не кто иной, как самый знатный господин в округе, самый богатый, друг князя Ярива и отец Паво. Он самый и приедет. Приедет, уж наверное, затем, чтобы посмотреть, что поделывает Паво и что это за проклятая рулетка, которая разоряет сына и приносит так много горя его матери.

— До всего этого мне нет никакого дела, — отвечал я. — А вот чай я давно заказывал. До свиданья.

Слуга ушёл…

В шесть часов в гостинице поднялась суматоха. Приехал этот господин. Он шёл в тёмном костюме рядом с Паво, одетым в светлое. Вид имел строгий и решительный. Звонили в церковный колокол, — едва появившись в селении, этот господин обещал пожертвовать церкви деньги, большую сумму, которая может пригодиться ей в трудные времена.

Кроме того, он пожаловал новый флаг для флагштока у почты. По этому случаю всё местечко было в повышенном настроении; прислугу отпустили гулять, все высыпали на улицу, и бургомистр прохаживался в новом, с иголочки, мундире.

Хозяин Синвара был почтенный человек, лет за шестьдесят, несколько полный, немного бледный и одутловатый вследствие малоподвижного образа жизни, но усы его были нафабрены и глаза блестели молодо; кроме того, у него был весёлый, вздёрнутый кверху нос. Все знали, что он друг князя Ярива, имеет два больших ордена, которые надевает очень редко, так как и без них его появление внушает глубокое уважение. Когда он с кем-нибудь заговаривал, ему отвечали, сняв шляпу, почтительно.

Выпив стакан вина с водой, он оглядел зевак, которые шли за ним до гостиницы, и всякому что-нибудь дал, Он даже вызвал из толпы девочку и собственноручно подарил ей золотой. Впрочем, девочка была не такая уж маленькая, пожалуй, ей было лет шестнадцать-семнадцать.

Вдруг он спросил:

— Где игорный дом? Я хочу туда пойти.

Паво ведёт его туда, вне себя от радости. Все следуют за ними.

Появление его произвело сильное впечатление. Рулетка в полном ходу, игра ведётся оживлённая; темноволосый господин, которого прислуга величает принцем, любезно подвигается, чтобы дать место своему ровне, хозяину Синвара.

Как раз в это время крупье кричит:

— Тринадцать!

Он загребает почти все ставки.

На столе лежали целые кучи серебра, много крупных золотых монет и пачки кредиток — почти всё это исчезает под столом в железном ящике банка. И все ставят новые ставки так молчаливо и спокойно, будто ничего не случилось, На самом деле, однако, это «тринадцать» принесло большой улов. Но все молчат, игра идёт своим чередом, шарик бежит по кругу, замедляет бег, останавливается: опять тринадцать!

— Тринадцать! — кричит крупье и снова загребает почти все деньги.

Эти две удачи обогатили банк на много сотен золотых. Опять ставят, принц бросает, не считая, целую пригоршню бумажек. Все молчат, в комнате очень тихо, слуга в волнении задевает пустой стакан, звон его сливается с глухим жужжанием бегущего по кругу шарика.

— Ну, объясни мне игру, — говорит хозяин Синвара.

И Паво, который знает игру до тонкости, выкладывает все свои сведения. Внимание старика поглощено принцем. «Он разорится», — уверяет он и вертится на стуле, как будто дело идёт о его собственных деньгах.

— Принц никогда не разорится, — отвечает Паво. — Он пускает в ход только то, что выигрывает за день. Он умеет играть.

Так и случилось. Принц выиграл много; один из слуг всё время стоял около него, подавал ему воду, поднимал упавший платок, всячески прислуживал, в надежде на щедрую подачку после окончания игры.

Высокий бледный черноволосый румын стоит рядом с ним. Этот ставит жизнь на карту, на последних двух тринадцати он проиграл громадную сумму, потому что постоянно упорно ставил на одно несчастливое число. Он стоит почти за спиной хозяина Синвара и протягивает руку через его плечо, чтобы сделать ставку. Рука дрожит.

— Пропал молодец, — говорит хозяин Синвара.

Сын Паво подтверждает кивком:

— Пропал.

— Останови его, — продолжал отец. — Скажи ему от меня. Да постой, я сам.

На это сын отвечает, что здесь не принято давать советы. «Так же, — прибавляет он лукаво, — так же, как не положено здесь сидеть не играющим».

Отец удивлённо смотрит на него. Он не понимает, что Паво уже охвачен нетерпением начать игру.

— Но ведь многие стоят и не играют, — возражает он.

— Нет, они тоже играют, только ждут своей очереди, — лжёт Паво.

Тогда хозяин Синвара очень торжественно вытаскивает бумажник,

— Ну, играй, — говорит он, — играй, посмотрим. Только понемножку, без риска.

Но сейчас же хватает сына за руку и требует объяснений про странное число тринадцать.

— Почему тринадцать выходит каждый раз? Уж не плутует ли крупье? Скажи-ка ему.

Он уже собирается спрятать бумажник, как вдруг ему приходит мысль. Он вынимает несколько кредиток, протягивает их Паво и говорит:

— Поставь на тринадцать. Паво не согласен:

— Тринадцать вышло два раза подряд. Отец кивает и требует:

— Пусть. Ставь на тринадцать.

Паво меняет бумажку, бросает золотой на тринадцать и снисходительно улыбается на такую нелепость.

— Проиграно! — говорит отец. — Попробуй ещё раз. Ставь вдвойне.

Паво больше не возражает. Это слишком забавно. Все пересаживаются, Паво раз за разом удваивает ставку, и всем хочется видеть необыкновенного игрока, хозяина Синвара. Он уже очень захвачен игрой, живые глаза следят за бегущим шариком, он вертится на стуле. Руки сжимаются в кулаки; на одном пальце у него два драгоценных перстня.

Когда крупье называет цифру двадцать три вместо тринадцати, он восклицает:

— Ещё раз поставь на тринадцать! Ставь сотню!

— Но…

— Ставь сотню.

Паво ставит. Колесо вертится, шарик пробегает раз двадцать-тридцать по всем цифрам, он выбирает между всеми возможностями — чёрное и красное, чёт и нечет, — он исследует всю систему, обнюхивает каждую цифру и, наконец, останавливается.

— Тринадцать! — кричит крупье.

— Ну, Паво, кто был прав? — говорит хозяин Синвара. Он очень горд и говорит так, чтобы все слышали: — Ставь ещё раз. Ставь сотню на тринадцать.