Избранные произведения - Пауль Хейзе
Он же воспринимал эту холодность как должное и не пытался затмить галантных ухажеров, поскольку не был человеком светским. Однако в глубине души торговец надеялся победить соперников, посылая Жоринде невероятно дорогие подарки и неутомимо предлагая ей в письмах руку и сердце и все огромное состояние в придачу.
При визитах Георга девушка едва упоминала о письмах и драгоценностях, что еще сильнее возбуждало его пыл. И однажды, добившись встречи наедине, Георг не смог больше совладать со своей отчаянной страстью. Он принялся умолять Жоринду дать наконец ответ, согласится ли она когда-нибудь стать его супругой. Ибо это для него вопрос жизни или смерти.
Насмешливо, хотя ее голос дрожал от затаенного волнения, Жоринда ответила, что его жизнь или смерть ровным счетом ничего для нее не значат. Она вообще не желает пока расставаться со свободой. Но в любом случае она лучше отдаст руку хромому нищему, что ежедневно получает у ее ворот крейцер, чем господину Георгу Хаслаху.
Бледный как мел, он, еле сдерживаясь, пригрозил, что ей еще придется пожалеть об этих словах, если он по ее вине лишит себя жизни, как банкрот, выбрасывающий пустой кошелек. Но Жоринда ледяным тоном возразила, что не верит, будто Хаслах может умереть из-за любви, разве что из-за любви к недостижимому миллиону.
На другое утро, когда служанка, как обычно, попыталась отворить дверь, выходившую на маленькую веранду с двумя лепными колоннами, какая-то преграда помешала ей это сделать. Удивленная, она вышла через заднюю дверь и обогнула дом. На полу веранды она увидела мужчину, который сидел, прислонившись спиной к двери. Несмотря на лето, на нем было серое пальто с коротким воротником, а лицо скрывала надвинутая на глаза шляпа. Служанка решила, что один из поклонников Жоринды под влиянием винных паров перелез ночью через садовую стену, чтобы встретить рассвет у порога своей госпожи. Нагнувшись, чтобы растолкать спящего, она вдруг с ужасом увидела побелевшие и искаженные смертью черты Георга Хаслаха. В окоченевшей руке он сжимал пузырек с остатками какой-то коричневой жидкости.
Если бы Геркулес покинул фонтан[69] на главной улице и, поднявшись по ступеням ратуши, вышиб дубиной дверь золотого зала, это вряд ли вызвало бы в Аугсбурге большую панику, чем известие о страшной кончине всеми уважаемого гражданина. Тело перенесли в дом Хаслахов, любопытное простонародье выдворили из сада, но еще долго на улице перед решеткой стояла плотная толпа, из которой то и дело показывались кулаки и слышались угрозы по адресу хозяйки дома. Если бы времена процессов над ведьмами не канули в далекое прошлое, озлобленный народ, не задумываясь, совершил бы кровавую расправу.
Около полудня появились судебные чиновники, допросившие обитательниц дома и составившие подробный протокол. В нем упоминалось, что девушка, отвечая на вопросы, казалось, вовсе не была взволнована страшным происшествием. Все свидетельствовало о ее полнейшей невиновности, так что у отцов города не нашлось предлога, чтобы заставить Жоринду покинуть Аугсбург.
Однако горячее желание озабоченных матерей и их влюбленных дочерей исполнилось само собой: вся свита ухажеров зловещей незнакомки рассеялась в мгновение ока. Никто из молодых глупцов, ежедневно проводивших вечера в волшебном саду сей Кирки,[70] больше не отваживался подойти к решетчатым воротам: одни от ужаса перед смертью, отметившей своей печатью этот сад, другие из опасения, что будут остановлены людьми, которые, казалось, добровольно караулили вход.
Отец и брат покойного были тотчас же уведомлены о несчастье, однако городские власти не смогли отложить погребение до их приезда. Из-за неправедности смерти похороны прошли тихо, безо всяких торжеств. Хотя отец с сыном скакали несколько дней почти без отдыха, они приехали домой, когда тело уже неделю покоилось за церковной оградой. От сына и брата им осталась лишь одежда, в которой тот был в ночь смерти — серое пальто со шляпой, — да короткое отчаянное прощальное письмо.
При виде этих вещей высокий, еще не сломленный годами полковник, стойкий солдат, на глазах которого никогда не видели слез, сгорбился как старик. С трудом взяв себя в руки, он заперся в спальне, где всю ночь горел свет и откуда, не затихая, доносились его беспокойные шаги, сопровождаемые звоном шпор. Младшего сына пришел утешить один из его старых друзей. Он и пересказал Вальтеру то, что весь город знал о трагедии и ее виновнице. Братья никогда не были близки друг другу. Разница их профессий и темпераментов определяла прохладные, если не сказать враждебные, отношения между ними. Но теперь утрата казалась Вальтеру самой серьезной в его жизни, и ему хотелось с удвоенной силой отдать покойному всю невостребованную братскую любовь и нежность. Около полуночи друг покинул молодого капитана, и тот, измученный долгой скачкой и треволнениями дня, сразу же погрузился в глубокий сон, в котором перед ним всю ночь мелькали образы брата и дьявольской красотки. На следующее утро он проснулся довольно поздно.
Около полудня, когда улицы опустели из-за духоты и палящего солнца, случайные прохожие на валу с изумлением наблюдали, как к железной решетке сада Жоринды подошел молодой человек в австрийской военной форме. Он так яростно дернул за звонок, что давно молчавший колокольчик издал пронзительную трель. Поскольку никто не поспешил немедленно отворить калитку, он позвонил еще раз, потом вытер со лба пот, мрачно глядя под ноги. Юноша как будто опасался, что кто-нибудь застанет его у ворот злополучного дома.
Наконец показалась служанка. Увидев незнакомца, она спросила, что ему угодно.
— Я должен поговорить с вашей хозяйкой.
Служанка попросила молодого человека прийти после обеда, поскольку госпожа еще не закончила туалета, но он резко ответил, что пришел не любоваться ее красотой, а обсудить важное дело. Потом добавил, что он предпочел бы сам представиться хозяйке.
Качая головой, старуха открыла калитку и повела странного посетителя к дому. При виде маленькой веранды с двумя лепными колоннами, где для его брата недавно настала последняя ночь, Вальтер, вздрогнув, отвернулся и крепко сжал губы, еле сдерживая горький вздох
