Колосья под серпом твоим - Владимир Семёнович Короткевич
— Ничего я не видел, не вижу и не буду видеть, — злобно ответил Стефан.
Широкое лицо Юльяна было бледным. Он махнул рукой:
— Гони.
В этот момент из пущи, как раз между сухой сосной и тем склоном, где исчезли Корчак с другом, вылетел всадник. Рысью погнал к погоне, махал рукою в сторону медяного бора.
И Стефан удивился; таким незнакомым лицо стало у Лопаты. Щеки обтянулись, рот словно провалился, сильные челюсти дрожали.
Маленький отряд, видимо, спорил. Люди махали корбачами в разные стороны.
— Напрасно! — тонко кричал подъехавший. — Говорю, временные кладки через овраг за собою разрушили. Чирья вам теперь, ротозеи!
Когутова повозка мчалась, шайка всадников становилась все меньше и меньше. Лопата пожалел, что с ним нет ружья. Того самого, надежного, кремниевого, которое лежало у него на коленях, когда они советовались в челнах, а вокруг был паводок.
Так как всадники начали увеличиваться. Очень быстро.
На мгновение Юльян почувствовал на коленях знакомую тяжесть, ощутил, как левая рука лежит на граненом стволе, а правая ощупывает привычный пудовый приклад, оплетенный врезанной а дерево и расплющенной — для красоты — медной проволокой — сам расплющил ее молотком когда-то на гуменнике. Был, помнится, ясный майский вечер.
Юльян встряхнул головою. Очень широкий, но красивый рот сжался. Чего было жалеть, если ружья нет.
Всадники догнали повозку.
— Ты что ж это, хлоп? — люто спросил бешеный.
Тот, который прискакал позже, остановил коней Стефана, несколько человек соскочили на землю и вытащили Стефана с повозки.
— Зачем говорил? — спросил синий.
— Закон, барин, — просто ответил Стефан.
— А я вот тебе покажу закон... Законники... Правды пристально захотелось.
Стефана начали избивать. Сначала кулаками и корбачами. Потом, свалив, сапогами. Пыль стояла над дорогой. Хакали, колотили, метили ударами в голову, которую Стефан закрыл руками, в грудь, в живот, к которому он подтягивал и не мог подтянуть колени.
Стефан не кричал. Кроткое лицо, когда ударом перебрасывали с бока на спину, смотрело сквозь струи крови недоуменными, но достойными глазами.
Сильные челюсти Юльяна ходили. Он сначала думал, что обойдется двумя-тремя толчками, но минуты шли, и он вдруг понял, что Стефана убивают.
— Давай, хлопцы, давай, — кричал бешеный. — Еще пока «гуп». Кончай, когда «чвяк» будет.
Юльяна держали два человека. Он начал вертеться на повозке.
— Как бьете? — кричал бешеный. — Ну-ка, на оглоблю его да по почкам его... По почкам!
Два завешенных вскинули Стефана низом живота на оглоблю повозки.
Бешеные глаза поверх повязки смотрели весело. Бешеный вскинул саблю вместе с ножнами и — плашмя — ударил...
Юльян вырвался. Навернул одному под нижнюю челюсть, и тот как юркнул с повозки. Испуганные кони рванулись, и заднее колесо с хрустом переехало сброшенному руку. Тот заскулил, застонал. Яростная радость залила сердце Лопаты. Он ударил ногою второго. В пах. Шлепнулся на дорогу и тот.
На крик синий вскинул медвежеватые глаза. Юльян рывком наполовину оторвал с планки оглоблю.
Глаза Юльяна и синего встретились. И в этот момент ветерок отклонил с лица синего муслиновое покрывало. Юльян на какое-то мгновение увидел жесткие губы Тодора Таркайлы и понял: это конец.
Тодор достал из-за пояса пистолеты.
— Тарка... — начал Юльян.
Два выстрела слились в один. Юльян Лопата, стоя на повозке, покачнулся и, странно загребая воздух руками, словно шел купаться по неровному дну, упал на Стефана.
— ...ла, — закончил он.
Он был убит наповал.
Кони помчались по дороге. Бешеный вдогонку выстрелил в Стефана... Потом всадники поскакали по полю в сторону лесного острова.
Последняя пуля попала в бутыль, предназначенную для людей которые завтра должны были начать рыть колодец на усадьбе Когутов.
Кони летели как на слом головы. Потом, утомившись, пошли поступью. Крови нигде, кроме соломы, не было видно, и каждому, кто встречался с повозкой, казалось, что это едут с ярмарки смертельно пьяные.
Под колеса капала водка из пробитой бутылки.
...Алесь привез доктора, когда Стефан был еще без сознания (пришел в себя он только на третий день), и, только раз, на мгновение раскрыв осовевшие глаза, промолвил не своим голосом:
— «Ку-га».
Доктор осматривал избитого. Алесь сидел во дворе, на бревнах, и слушал причитания Марты:
— Закурить у тебя нет? — спросил он.
Марту следовало как-то отвлечь от этого страшного вопля, и он, некурящий, не нашел ничего лучшего. Пока Марта пошла за табаком, пока натерла его, пока принесла и почистила забытую, на второй день после свадьбы брошенную батькой Когутом трубку, она действительно успокоилась.
Сплевывая надоедливую слюну, Алесь слушал, как она, Марта, увидела коней, которые сами остановились у ворот, как подумала было, что муж и Юльян напились, нахлестались, как жабы грязи, как с места бросилась ругать и как лишь потом увидела кровь.
— Поршники ж купил, — убивалась Марта. — А какие красивенькие, какие ладненькие!
Малая Рогнеда, на которую никто не обращал внимания, самовольно обула их и сейчас топала перед Алесем, ожидая, видимо, что заметит и похвалит.
— Кровь, — бросил Алесь.
— О-ой, что той кровищи было! Ой-ой!
— Кровь, — повторил Алесь. — Кровь они принесли сюда. Никогда у нас так, завешенные, не убивали... Ну что ж, будут иметь кровь.
Когда вышел доктор, Алесь отвел его в сторону.
— Боюсь, он не жилец, князь. Сломали три ребра, пробили голову. Легкое сотрясение мозга. Несколько кровоизлияний внутрь. Но не это самое главное... Боюсь, что ему отбили одну почку. Так что это вопрос времени.
— Он мне брат, господин доктор.
— Я слышал. Но вы ошибаетесь, если считаете, что я делаю разницу между князем и мужиком. Я — доктор. Присяга, князь. Рота... Должен был бы лечить даже тех, которые это совершили, хотя мне это было бы трудно.
— Какие-нибудь хорошие лекарства?
— Оттянут время... А наконец — кто знает? Может, и излечиться. Он здоровый. Другой умер бы, не доехав и до дома.
Алесь привез из губернии еще двух докторов. Сделано было все, но никто не обещал излечения.
Загорский, когда Стефан пришел в себя, спрашивал у него, не узнал ли он кого-нибудь из нападавших.
— Что вы, — сказал Стефан. — Я и понять не успел, что случилось...
Алесь мучительно думал, как же отыскать, как отомстить. И внезапно услышал странное:
— Ты не беспокойся, братец, — продолжил Стефан. — Что уж тебе. Брось. Все христиане.
Это было так неожиданно, что Алесь понял: Стефан ни
