Дом в степи - Сакен Жунусов
Сильный толчок едва не сбил их с ног. Держась друг за друга, они отлетели в сторону. Чьи-то руки поддержали их, не дали упасть. Верзила-тракторист, обняв
какую-то плотную женщину с широкой спиной, нацеливался толкнуть с другой стороны.
Тамара сняла с плеча Халила руку и сузившимися глазами долго смотрела на верзилу. Он, не переставая танцевать, оскалился:
- Что, не узнаешь?
- Узнаю,- вздохнула девушка и увела Халила с круга.
Неприятное происшествие на площадке окончательно испортило настроение обоим. Халил видел, что девушка удручена еще больше, чем он, и, чтобы как-то разрядить тягостное молчание, спросил:
- Тамара, вы не ушибли ногу?
Девушка грустно усмехнулась:
- Вы удивлены, что я прихрамываю? Это у меня с детства.
Простой безыскусный ответ заставил Халила побагроветь. «Как же я во время танцев-то не заметил?!» Он смешался от своей оплошности и до самого вагончика, где жила девушка, не проронил ни слова. Теперь на самом деле заметно бросилось в глаза, что девушка при каждом шаге невольно припадает на одну ногу.
Они остановились и стали прощаться.
- Ты расстроился?- спросила Тамара, вспомнив происшествие на танцах.- Не огорчайся. Это он, видишь ли, характер показывает. Непутевый парень. Остальные ребята у нас совсем не такие. Вот увидишь, когда сойдешься поближе.
Халил медленно побрел домой. Шум голосов на площадке, звук баяна становились все тише. Дома еще не ложились,- в окнах еле заметно теплился свет керосиновых ламп.
Что-то чернело возле запертых ворот, и Халил вначале подумал, что это поленница кизяка, но, подойдя ближе, увидел целый табунчик привязанных лошадей. В доме были приезжие.
Лошади звякали уздечками, всхрапывали, отгоняли, резвившихся рядом жеребят.
Из ворот вышли двое - отец и еще кто-то. Халил поспешил спрятаться, тесно прижавшись к забору, и они прошли мимо, не заметив его. Поздний гость, как заметил Халил, был одет по-зимнему: в толстых кожаных шароварах и теплом малахае.
- Так, значит, я поехал, Кареке,- сказал гость, подходя к лошадям.
- Счастливого пути. А зря едешь на ночь глядя. Заночевал бы.
- Кареке, разве сейчас время разлеживаться? Поеду к лошадям.
- Ну, смотри,- отвечал отец.- Где сейчас лошади? На Жаман тузе? Самое лучшее, что нам осталось. Всю степь распахали.
- Да ну. Для пастьбы еще найдутся места. Вокруг «Жана Талапа» не шибко-то распашешься. Недавно там Райхан была, говорила с людьми. Есть слух, что совхоз наш превратят в животноводческий. Только вот места у нас не для скотины. Ну да Райхан-то знает. Она же местная, здешняя. Здесь родилась и выросла.
Гость отвязал жеребца и стал подтягивать подпругу.
- Что ж, правильно решили,- проговорил Карасай, доставая из-за пазухи широкий теплый кошелек. Он порылся в кошельке и вынул несколько новеньких хрустящих бумажек. Приблизившись к гостю, Карасай сунул ему деньги за пазуху.- Вот, спасибо тебе за все. В долгу я никогда не останусь. Как говорится, гора с горой не сходится, а человек с человеком... Станет ваш колхоз животноводческим, заберешь коней назад. У меня самого силы теперь, знаешь какие,- кроме тебя пасти их некому. Да и зять твой, думаю, тоже доволен.
Гость с усилием затягивал подпругу и не очень внимательно слушал, что говорит ему хозяин. А говорил Карасай больше намеками, недомолвками, и гостю это не нравилось. В сердцах он так сильно дернул подпругу, что жеребец завертелся на месте.
- Тпру, стой проклятый!- и табунщик рванул за узду. Жеребец, беспокойно мотая головой, присмирел.
Затянув ремень, гость поправил седло, затем достал из-за пазухи деньги Карасая. С минуту он молча вертел их в руках.
- Кареке, я еще не нищий без куска хлеба. Слава богу, есть-пить у меня найдется и, может быть, даже не хуже, чем у кого другого. И не дай бог, чтобы мне пришлось когда-нибудь побираться.
С этими словами он вернул деньги хозяину.
- О чем ты говоришь?- запротестовал Карасай.- Да спасет тебя аллах...
- Кареке, я прошу от вас только за свой труд. Пять лет я пасу ваш скот, и еще ни одна голова не пропала. Стадо растет и все прибавляется, и я думаю, что моей вины перед вами никакой нет.
- И все же вы мне когда-то пообещали, и это обещание длится до сих пор... А это вы заберите. Этого не только пять лет, а даже пять моих ночей бессонных в буране, не стоят. Чем так, я лучше ничего не возьму.
Табунщик неуклюже задрал толстую ногу в стремя, но едва коснулся, как легким быстрым движением оказался в седле. Жеребец под ним затанцевал. Карасай порылся в кошельке и достал еще одну бумажку. Но гость разбирая поводья, даже не взглянул на деньги.
- Кареке, если хотите держать своих лошадей в совхозном табуне, поговорите с новым директором. Или с Райхан. Теперь вся власть у нее. Скажет - возьми, возьму. А так... хватит, я достаточно ждал вашей платы.
Карасай медленно сложил деньги обратно в кошелек.
- Воля твоя. Не хочешь - не надо. Ты думаешь, этот скот весь мой? Как бы не так! А зятя твоего, председателя! Или забыл?
Табунщик резко дернул поводья, и жеребец закружился, ударил копытом в землю.
- Кареке, вы с Косимановым совсем нас запугали. Но ничего. Пусть-ка он еще раз попробует! Вы знаете,
дважды обрезание не делают...- и он поскакал прочь, волоча за собой по земле длинный курук.
Карасай постоял, глядя ему вслед, и покуда слышен был добрый топот копыт, старику чудилось в нем грозное предостережение табунщика: «Пусть-ка еще раз попробует!»
- Пес!- сквозь зубы процедил Карасай.- С жиру бесишься?
Он заметил подошедшего Халила и быстро обернулся.
- Ты, что ли? Где это тебя носит в полночь?
- Так, бродил...- промямлил Халил и хотел проскользнуть мимо отца в ворота, но тот остановил его.
- Постой-ка... Иди, поговорить надо. Они обошли притихший табунчик лошадей и присели на разбитую тележку, снятую с колес.
- Слышал, как он разговаривал со мной?- спросил Карасай.- Как скоро собачий помет станет лекарством!
Халил чувствовал, что отец весь дрожит от гнева. Старик трясущимися руками насыпал на ладонь табаку, быстрым заученным движением отправил за губу и, сморщившись, звонко сплюнул. Он все не мог успокоиться после разговора с табунщиком.
- Коке, чьи это лошади?- спросил Халил, чтобы переменить разговор.
- Погоди,- отмахнулся сердитый Карасай.- Сейчас узнаешь.
Молоденький стригунок уже несколько раз порывался подойти к сидевшим людям, но никак не осмеливался. Наконец он робко
