Портрет леди - Генри Джеймс
– Скорее сюрприз будет с его стороны. Я подозреваю, что в конце концов он сам провалит дело.
– Но он никогда не позволит себе поступить непорядочно, – заметил Ральф.
– Конечно. Но ничто не будет более порядочно с его стороны, как оставить девочку в покое. Ей нравится один молодой человек, и разве не жестоко пытаться подкупить ее великолепным предложением?
– Жестоко по отношению к молодому человеку. Это возможно. Но Уорбартон не обязан думать о нем.
– Нет, жестоко по отношению к ней, – возразила Изабелла. – Девушка будет очень несчастна, если покорится и оставит бедного Розье. Эта идея, кажется, веселит вас. Конечно, не вы влюблены в него. У него есть одно несомненное достоинство – он любит Пэнси. А лорд Уорбартон – нет, и она это видит.
– Уорбартон был бы ей отличным мужем, – сказал Ральф.
– Он уже сейчас хорош с ней. К счастью, он не сказал ни слова, которое могло бы встревожить ее. И спокойно может прийти завтра и попрощаться с Пэнси. А как к этому относится ваш муж?
– Отрицательно. И возможно, он прав. Только он сам должен заботиться о своих интересах.
– А он, конечно, поручил это вам? – рискнул поинтересоваться Ральф.
– Вполне естественно, что как старый добрый друг лорда Уорбартона я стала интересоваться его намерениями.
– То есть – не откажется ли он от своих намерений, вы хотите сказать?
Изабелла слегка нахмурилась.
– Не могу понять – вы его защищаете?
– Ни в коем случае. Я буду очень рад, что лорд не станет мужем вашей падчерицы. При этом возникла бы очень странная родственная связь между вами! – с улыбкой ответил Ральф. – Но я боюсь, как бы ваш муж не подумал, что вы оттолкнули Уорбартона.
Изабелла тоже смогла улыбнуться.
– Озмонд знает меня достаточно хорошо, чтобы ожидать, будто я кого-то оттолкну. Полагаю, сам он не имеет намерений отталкивать выгодного жениха. Я не боюсь, что мне не удастся оправдаться! – легко воскликнула она.
Маска на мгновение исчезла с лица Изабеллы, но, к огромному разочарованию Ральфа, она снова надела ее – молодой человек успел бросить лишь мимолетный взгляд на истинное лицо кузины. Ральф страстно желал, чтобы Изабелла пожаловалась на мужа, призналась, что в случае отступничества лорда Уорбартона отвечать придется ей. Он был уверен, что именно в такой ситуации находилась кузина, инстинктивно чувствовал, какую форму в таком случае приобретет недовольство Озмонда – низкую и подлую. Ему хотелось предупредить Изабеллу, дать ей понять, что он все понимает и все может предугадать. Ему было не важно, что Изабелла сама знает все, – Ральфу больше всего на свете хотелось доказать свою проницательность. Он снова и снова хладнокровно пытался заставить кузину сказать правду об Озмонде, хотя и чувствовал себя при этом бесчувственным, грубым, почти бесчестным. Все равно это вряд ли имело какое-то значение, поскольку он не мог ничего добиться. Тогда зачем Изабелла пришла к нему и почему, казалось, была готова предложить молчаливый союз? Зачем она спросила у него совета, если не дала возможности ответить? Как они могли говорить о ее семейных проблемах, как она с юмором называла их, если основная причина так и не была упомянута? Эти противоречия уже сами по себе свидетельствовали о том, что Изабелла несчастлива, – и ее крик о помощи никак не выходил из головы Ральфа.
– Боюсь, ваши надежды не оправдаются, – произнес он через мгновение.
Кузина ничего не ответила и смотрела на него, словно не понимая.
– Вот увидите – ваше взаимопонимание имеет границы, – продолжил Ральф.
– Этим грешит большинство супружеских пар.
Изабелла взяла свой зонтик. Ральф заметил, что она нервничала, опасаясь того, что он мог сказать дальше.
– Но по этому поводу мы вряд ли можем поссориться, – добавила она, – поскольку затронуты в основном его интересы. И это вполне естественно. Ведь Пэнси его дочь, а не моя.
Изабелла протянула Ральфу руку, собираясь уходить. Молодой человек принял решение не отпускать ее, пока она не поймет, что он догадался обо всем. Жаль было упустить такую прекрасную возможность.
– А знаете, что, исходя из этих его интересов, он скажет вам в конце концов? – спросил Ральф, пожимая кузине руку.
Она покачала головой несколько холодно, но нерешительно, и молодой человек продолжил:
– Что ваше недостаточное усердие продиктовано ревностью.
Ральф замолчал. Лицо кузины испугало его.
– Ревностью?
– Ревностью к его дочери.
Изабелла вспыхнула, гордо вскинув голову.
– Вы бессердечны, – произнесла она голосом, который Ральф еще никогда не слышал.
– Будьте откровенны со мной – прошу вас, – сказал он.
Но Изабелла ничего не ответила, а только выдернула свою руку, несмотря на то что кузен хотел задержать ее, и быстро вышла.
Она решила поговорить с Пэнси и нашла такую возможность в тот же день, войдя в комнату девушки перед обедом. Пэнси была уже одета. Она всегда одевалась заранее. Это, казалось, иллюстрировало ее терпение и грациозное спокойствие, с которым она могла сидеть и ждать. Сейчас девушка сидела в новом платье перед камином. Закончив одеваться, она задула свечи, – Пэнси привыкла быть экономной с детства. Спальня освещалась только горящими в камине поленьями. Комнаты в палаццо Рокканера были столь же просторны, как и многочисленны, и девичий будуар Пэнси представлял собой огромное помещение с тяжелыми деревянными балками под потолком. Его маленькая хозяйка казалась в нем мельчайшей пылинкой; когда она, приветствуя Изабеллу, встала, это впечатление даже усилилось – из-за застенчивой искренности Пэнси. Перед ее мачехой стояла сложная задача, и выполнить ее надо было с предельной простотой. Изабелла была в крайнем раздражении, но заставила себя скрыть это от Пэнси. Она даже боялась, что выглядит слишком строго и может напугать падчерицу. Но Пэнси, казалось, догадалась, что Изабелла пришла в некотором смысле в качестве исповедника, поскольку, придвинув кресло, в котором минуту назад сидела сама, поближе к огню и предложив его мачехе, она опустилась коленями на лежавшую на полу подушечку, подняла глаза и положила руки на колени Изабеллы. Больше всего Изабелле хотелось услышать от падчерицы, что ее мысли не заняты лордом Уорбартоном, но поскольку ей требовалось убедительное доказательство, она запретила себе каким-либо образом провоцировать Пэнси. Отец Пэнси квалифицировал бы это как вероломство, и Изабелла решила, что если девушка выдаст хотя бы малейший признак своего расположения к лорду Уорбартону, обязанностью мачехи будет молчать. Изабелла медлила – простота и невинность Пэнси придавали самому безобидному вопросу характер предупреждения. Девушка в своем милом платьице стояла на коленях в тусклом свете камина, покорно сложив руки и устремив на Изабеллу серьезный взгляд. Она смотрела как мученица, назначенная для жертвоприношения и почти
