Колосья под серпом твоим - Владимир Семёнович Короткевич
— Ясно, — сказал Выбицкий. — Спасибо.
— Горецкий рубеж, по рекам Городне и Мерее, будет держать отсутствующий здесь по болезни пан Ивицкий-Лавр. У него те же трудности, как у пана Адама, но все-таки легче. Так как за спиною кулак студентов академии, самая прогрессивная и сплоченная часть молодежи, которая любит Реку и так ненавидит ее врагов, что пойдет по первому зову. Участок Рососна — Бель — Дубровна — Орша и далее по реке Одров до Коханова берет под свою руку Рутька-Бояринский, доверенным лицом которого на совете является пан Сипайла.
Богатырь с грубоватым отчаянным лицом обвел всех немного одержимыми глазами.
— Я... конечно... Ну да... Думаю, потомков панцирных бояр подниму... И, конечно, пастухов конных из известковых пустошей... Этих в летучие отряды да разъезды... Чтобы следили да щипали понемногу... Почему не поднять?
Раубич улыбнулся. Сипайла сказал «почему не поднять», как другой сказал бы «почему не выпить».
— Рубеж Коханово — Толочин — Островной Друцк, бывший стольный княжеский град, — Белыничи — Городище держит пан Эсьмон из-под Белыничей. Осевая линия Мстиславль — Могилев, на другом конце которой сидит Выбицкий, доходит до вас. Держите ее. Зубами и жизнью.
Эсьмон, суховатый и стройный, хорошо-таки уже седой, сказал спокойно и с каким-то удивительным, не неприятным, акцентом:
— Зачем же зубами. Пока что есть корды и двустволки. И жизнью тоже не надо.
— Учтите, Толочин — это тоже опасно. Там вам будет помогать Матей Волкович из Волковичей.
Красный, словно обветренный, Волкович склонил голову.
— Сделаем, — хрипло произнес он. — Там с севера, с большого тракта, надо защищаться. Ничего, нехилые все-таки.
— Рек нет, — уточнил спокойно Эсьмон.
— Кто-то ему виноват, кроме Пана Бога, что рек нет, — ответил Волкович. — Ну, исправим немного Бога, беда невелика.
«Эти будут друг друга уравновешивать, — думал Раубич. — Хорошо, что я их так и не разделил. Вместе будут и рассудительность, и страсть».
— И, наконец, Городище — Чечевичи с чрезвычайно важной переправой — Чигирянка. Этот рубеж держит пан Брониборский. Его левый фланг смыкается с моим правым.
— А север Приднепровья? — спросил Волкович. — Мои родственники? Братья?
— К сожалению, не южнее и не севернее, — пояснил Раубич. — Но если наберется достаточно людей на Витебщину, то попробуем отодвинуть северную границу.
— На какую линию? — спросил Эсьмон.
— Осиновские леса, — ответил Раубич. — Там войско не пройдет, такие дебри, — Девинские озера — Высочаны — Лучеса — Витебск — Оболь — Полоцк — Ушачи — Лепельская и Лукомльская озерная система. На большее вряд ли хватит силы, если только братья не поднимутся стихийно... Я думаю, этот край, забытый начальствами и властью, можно контролировать при помощи небольших летучих отрядов.
Все молча смотрели на изъезженный, на сто раз виденный, но теперь такой необыкновенный кусок земли. В синих лентах рек, в зеленых пятнах пущ, в точках деревень и городов.
Кремневый нож, направленный острием на юг. Родной край.
— Видите, что получается, — тихо произнес Раубич. — Остров. С сотнями рек и озер, с тысячами деревень, с десятками городов. Тут, где Дубровна, Орша, Толочин, Шклов, Горки, Дрибин, Мстиславль, Чаусы и Быхов. Где Кричев, и Пропойск, и Суходол, и Корма, и Чечерск, и Гомель, и Лоев. Наилучший на земле край. Не потому, что действительно наилучший, а потому, что наш. Тут нас пеленали повивальные бабки, тут мы пили воду и любили женщин, тут терпели и ненавидели. Тут мы когда-нибудь и умрем. И, что бы с нами ни делали, никто не отнимет у нас могилы в этой земле, если мы погибнем на ней. И никто не отнимет у нас колыбели из родной липы. Даже если загонит на другой край радуги. И никто не отнимет у нас славы и благодарности, если мы победим, пускай даже вначале и на небольшом клочке... Стыда за могилой нет хлопцы... Я спрашиваю у вас, согласны вы или нет — отдать все?
Все смотрели на Яроша строго и понимающе.
— Хорошо, — вздохнул он и выпрямился, словно сбросив с себя тяжкое бремя. — Тогда в тот день, когда мы начнем, упомянутые мною паны с их отрядами с первым сигналом превратят этот «остров» в настоящий остров. Всюду, кроме осевой линии Днепра они сожгут мосты, и паромы, и челны. А на Днепре возьмут под неослабный контроль все, вплоть до поленниц бревен. Все, что может плавать. Это, сделанное во время паводка, даст нам три недели, чтобы раздуть пожар... Вы все будете следить за рубежами, не пуская на эту сторону и птицы.
Тяжелая, охваченная железным браслетом, рука Раубича легла на Суходол и окрестности.
— Здесь — центр. Здесь начало. Пан Мнишек — это связь и общение между отрядами, — Раубич улыбнулся. — Глава курьеров, дымовой связи и огневых стрел... По Днепру уже созданы ядра будущих отрядов, группы Турского, Северина Юденича, Витахмовича-Драговинского и Ракутовича. Они держат ось Днепра. Оттуда, при необходимости, могут идти в качестве подкрепления на Друть или на Сож... Если в один день среднее Приднепровье превратится паводком и нашими усилиями в остров, если вы уничтожите мосты, гати и паромы, если вы наделаете завалов там, где нет водных рубежей, если вы до конца будете защищать эти рубежи — нам будет совсем легко. Войска на острове будет не очень много. Полк в Суходоле, два полка с артиллерийским дивизионом в Могилеве, незначительные, по роте, по две, гарнизоны в других городах. Кто-то может сказать, что они обучены. А вы, с предков еще охотники, наездники и фехтовальщики? Кто-то может сказать, что у них оружие. А у нас? В наших усадьбах? Что его, ржавчина съела?
Люди молчали, сосредоточенно пуская дым.
— Мы добудем ружья сами. Скажем, могилевские склады оружия нам не по зубам. Остаются два арсенала, взяв которые мы вооружим себя и обезоружим врага. На самом севере и на юге. Горки и Суходол. На Суходол нападу я и загоны Турского и Витахмовича-Драговинского. Ивицкий-Лавр вместе
