Заметки из винного погреба - Джордж Сентсбери
Список «классифицированных»[52] и прочих кларетов, которые содержал мой погреб в разное время. Названия «посторонних» виноградников даны курсивом
Примечания к перечню кларетов
Возможно, читателю покажутся небезынтересными дополнительные замечания о некоторых винах. Знатоки могут удивиться, услышав о магнумах «Марго» 1883 года: последний всегда славился как крайне скверный – виноград поразила мучнистая роса. Годы спустя я увидел их выставленными на аукцион и, сделав заявку на несколько штук, получил целую партию – несколько дюжин – по невероятно умеренной цене: от трех шиллингов шести пенсов до четырех шиллингов за магнум. То было «первое вино», premier vin, разлитое в шато, в неплохом состоянии – правда, неполнотелое и с недостаточно глубоким вкусом. Я пил его в течение всего отпущенного ему времени, вместо обычного «Медока», стоившего приблизительно столько же – весьма выгодная сделка. Тогда же или чуть позже, когда я еще не вел регулярно свой каталог, «Лангоа» – у меня имелось несколько бутылок «росистых» годов – был поражен непонятной болезнью: видимо, из-за присутствия капроновой кислоты, как ее называют химики. На вкус и запах он отдавал козлом.
Вина, названия которых указаны курсивом, разумеется, представляют «языческие племена», то есть не входят в официальный список – хотя «Лафит Каррюад», по-моему, стоит ближе к более качественной продукции. С «О-Брион» tout court[53] знаком каждый, кому известно хоть что-нибудь о кларете; о нем сказано выше. «Лариве О-Брион» немногим уступает главе рода. Еще один «язычник», «Смит О Лафит», не был упомянут при перечислении образцов двух любопытных годов – 1888-го и 1889-го. Они «расцвели подобно цветку»[54] и увяли, как он, но, если говорить о свежести и минутном удовольствии от вкуса и букета, когда пьешь залпом, были очаровательны. При мысли о них я сразу вспоминаю стихотворение Браунинга «Красавица».
Некоторые читатели удивятся, обнаружив лишь единожды название «Понте-Кане», и притом только среди вин 1900 года. Среди многих странных вещей произошла и эта («Понте-Кане» уже много лет назад сделалось «литературным» вином, но меня это совершенно не волновало; почти все вина пятого крю, к которому оно принадлежит, я ставлю наравне с ним или выше): «Батайе», «Дозак», «Мутон дʼАрмайяк» явно превосходят его. Что до прочих классифицированных вин, которые я не включил в перечень, но держал у себя или, по крайней мере, пил в разное время, назову те, которые оставили по себе наилучшие воспоминания: из второго крю – «Бран-Кантенак» и «Дюкрю-Бокайю», из третьего крю – «Малеско Сент-Экзюпери», из четвертого крю – «Бранер-Дюкрю» и «Ле Приере». Всего «избранных» вин насчитывается больше пяти десятков, и лишь около дюжины неизвестны мне, причем среди них нет ни одного, принадлежащего ко второму крю. Из третьего крю это «Феррьер» и «Маркиз дʼАлем», всего два; из четвертого – «Сен-Пьер», «Тальбо», «Пуже», «Маркиз де Терм» и «Роше»; из пятого – «Гран-Пюи», «Педескло», «Бельграв» и «Каменсак». Я непременно отведал бы их, если бы увидел в каталоге хоть одного виноторговца в ту пору, когда я пил кларет.
Я не коснулся вин Сент-Эмильона, даже прославленного «Шеваль Блан», поскольку они мало интересовали меня. Но, конечно, я не могу сказать о них ничего дурного. Если же начать перечислять все хорошие неклассифицированные вина («Медок» и другие), которые доставили мне удовольствие, этому не будет конца. В те дни, о которых идет речь – «Время роз», – у меня было несколько полухогсхедов[55] с такими винами, разливавшимися затем в пол-литровые бутылки или «имперские пинты» для повседневного употребления, и я благодарил за них Господа. Некоторые, например, первое вино «Марго» из разряда «буржуа», вполне годное, оказываются ничуть не хуже лучших классифицированных вин, и до наступления дороговизны их можно было пить, не угрызаясь собственной расточительностью. Пожалуй, в Англии ни одно вино не поминают всуе так часто, как «Сен-Жюльен». Можно назвать счастливым любителя кларета, который ни разу не скорчил гримасы, видя бутылку с такой этикеткой [xv] в британском заведении средней руки. Не знаю, почему так терзают именно эту несчастную область. Правда, там расположены некоторые лучшие виноградники (Леовиль, Лароз, Дюкрю-Бокайю, Лагранж, Лангоа, Бешвель). Но при этом Марго (один из глупейших примеров «неуместно веселого невежества»[56] применительно к вину, приходящий мне на ум, – это шутка по поводу разницы между «Марго» и «Шато Марго») и Пойяк (там производят два первых крю – «Лафит» и «Латур», лишь слегка уступающие им «Мутон Ротшильд» и «Пишон Лонгвиль» и немало прекрасных четвертых и пятых крю) почти не привлекают острословов, а другие, кроме Сент-Эстефа, не привлекают вовсе. Возможно, причина – в относительно большом количестве продукции.
В этих заметках я изо всех сил старался избегать общих мест. Но, пожалуй, на двух всё же стоит остановиться. При мне взгляды на температуру, при которой следует пить кларет, менялись дважды или трижды. Был «ледниковый период» – варварская эпоха, без всяких сомнений. Хорошо, что браунинговский епископ Блуграм не был англиканским прелатом, ибо его наставления моему – в некотором роде – собрату по ремеслу, журналисту Гигадибсу: «…Взять кувшин похолоднее, // Потом тот, прежний, но не трогать лед», – попросту ужасны. Класть в лед хороший кларет – само по себе варварство, как говорилось выше; но охлаждать его, согревать и снова охлаждать – это уже чистый большевизм. Кое-кто из читателей вспомнит «сумчатые» кларетные кувшины с отделением для льда. Затем настало «всеобщее потепление», ибо мы переняли французские манеры, не всегда понимая их как надо. (Кажется, где-то у Сандо[57] незваный гость жалуется на кларет, который не подогрели, и на шампанское, вынутое изо льда.) К несчастью, некоторые ставили его возле огня, так что он чуть не закипал. Уже какое-то время в книгах рекомендуют доставать кларет заранее, чтобы его температура была такой же, как в столовой – и это выглядит довольно разумным. Что до бургундских корзинок[58], они прелестны на вид и бывают весьма удобными, если только пробку не извлекли раньше, когда бутылка стояла вертикально. Но чтобы сполна извлечь из них пользу, всё содержимое следует вылить в стаканы при нужном угле наклона, пока не дойдете до осадка; возвращать их в прежнее положение нельзя.
V. Шампанское и другие белые вина Франции
Кому принадлежит известное (или, по меньшей мере, когда-то известное) изречение: «Человек, который любит (или сказал бы, что любит) сухое шампанское»? Речь идет о такой давней поре, что лишь самые старые из нас хранят память о
