Коммунисты - Луи Арагон
— Вы не в парламенте, голубчик, не горячитесь! Во всяком случае, вы не думаете, что пример вашего Тореза окажется заразительным? Что вслед за ним многие навострят лыжи?
Должно быть, это-то его главным образом и интересовало.
— То, что я вам говорю, доктор, должно остаться между нами… Я люблю во всем разбираться сам. Я тоже не очень верю радио, газетным уткам… Это все пропаганда! Во время войны это неизбежно. Необходимо. Для рядового состава, для тыла — словом, для тех, у кого нет своей головы на плечах… — Можно ли ему верить, что он завел этот разговор по собственной инициативе? Как бы там ни было, Люсьен не собирался скрывать свои убеждения. Когда его не спрашивали, он молчал. Сами виноваты, пусть не любопытствуют! Капитан переменил тему: как вы полагаете, советские войска вступят в Эстонию? Ведь из-за Судет Гитлер поднял целую историю… а прибалтийских немцев он бросит на произвол судьбы? Затем Барбо опять вернулся к старому: — Поймите меня, доктор, я считаю даже, что это очень хорошо, когда у человека такие твердые убеждения… но, только здесь, в Б… я ведь отвечаю за свою часть. Словом, я ничего от вас не требую, но вы меня понимаете! Вы не будете внушать ваши убеждения солдатам?
— Я уверен, господин капитан, что солдаты самостоятельно приходят к своим убеждениям.
XV
«Однако укажем для характеристики этого обращения, что Советский Союз предлагается там гарантом независимости Франции».
Лебека взорвала эта фраза, напечатанная в «Гренгуар» в одном из номеров за прошлую неделю; ею, примерно, и ограничивалось все, что было там сказано о письме депутатов-коммунистов, направленном председателю палаты. Франсуа оторвал клочок от этой гнусной газетенки, чтоб обтереть бритву. Ну, конечно, эту газету покупает Мартина. Нездоровое любопытство. Он ни за что нс купил бы. Ну, а Мартина… Мартина тут же рядом готовит утренний кофе. Франсуа брился, когда эта пакость попалась ему на глаза… Он стоит перед зеркалом, без пиджака, рукава рубашки засучены, на голых руках оспины, которые всегда наводят па него тоску, сзади болтаются спущенные подтяжки, одна щека намылена, бритва наготове. Он скомкал клочок бумаги, потом расправил и обтер им лезвие. Больше половины фракции в тюрьме. И, по их мнению, достаточно привести в качестве объяснения тот факт, что депутаты подписали письмо к Эррио, в котором говорится о Советском Союзе, как о гаранте национальной независимости Франции. Прежде всего так оно и есть: Советский Союз — гарант национальной независимости Франции.
— Что с тобой? — спрашивает Мартина. — Так, ничего… — Не будет же он пускаться в объяснения. Но дело в том, что вчера вечером в банк заходила Маргарита Корвизар. Он всю ночь продумал. Когда не спится, в голову лезут всякие мысли. Скажите на милость, ну как тут работать и подобных условиях!.. Может быть, рассказать все Мартине? В конце концов, если он не поговорит с Мартиной, он просто не выдержит… — Послушай…
Досадно, конечно, что с Лемерлем так получилось. Но зачем же сразу падать духом? Он приударяет за этой девочкой? Ну, так она дура, если не может сама его отшить! А ротатор, — как его по-ихнему — Роретта, что ли? — обязательно надо оттуда забрать и спрятать в другом месте. Легко сказать. А куда? Ну, у кого-нибудь… Есть же знакомые…
— Послушай, Мартина, брось вздор молоть. Есть знакомые, есть знакомые… Ну, конечно, есть! Да только знакомых не сам себе выбираешь… а если и выбираешь, так не по тому признаку… захотят ли они рисковать… можно ли им довериться… А ведь ротатор… ты понимаешь, какая это ценность, ротатор! Просто ума не приложу! Куда к чорту делась рубашка? Ах, здесь, здесь…
— Все-таки, Франсуа, подумай, может быть, кого и вспомнишь?
— Н-да… прежде всего у нас… у нас это исключается… потому что, если по моей работе доберутся до меня, то не надо, чтобы из-за меня нашли ротатор… а если доберутся до ротатора, не надо, чтобы по ротатору нашли того, кто ведет работу, понимаешь? По той же причине и у Маргариты… а потом там старуха-мать… у Вюильмена… если бы ты видела, как он живет, ты бы не говорила… а потом ведь он осуществляет связь с массами, значит… Я, правда, подумал о Мирейль, но ее никак не поймаешь, и последний раз что я ее видел, она, по-моему, не очень горела желанием работать. За Брийяном следит полиция…
— Кофе готов, кончай бриться…
Хоть Мартина и очень любила своего Франсуа, однако любовь ее не ослепляла. Ишь ведь, стоит перед зеркалом, щиплет себя за щеку, оттягивает кожу на шее, наизнанку вывертывается, чтобы увидеть собственный затылок, кажется, боится, как бы какой волосок не изловчился и не ускользнул от бритвы…
— Кофе остынет, я стараюсь приготовить повкусней, а ты…
— Да ну ладно! — сказал он и сел за стол. Разговор происходил на кухне.
Мартина уселась напротив него. — Слушай, ты забыл положить сахар… Сколько бутербродов тебе приготовить? — Лебек думал только о ротаторе.
— А почему бы тебе не поставить Роретту к кому-нибудь не из ячейки?
— Ну, что ты городишь! У других членов партии своя работа… а потом неизвестно к кому обращаться…
— Сейчас же уж и другие члены партии! Можно подумать, что только в партии люди порядочные, мужественные и… Все вы такие! Партия — это очень хорошо! Но что бы твоя партия без остальных, без непартийных делала?
— Нашла время нападать на партию!
— Я не нападаю на партию, дурья голова… Я говорю, что как только речь заходит о непартийных, так вы и пугаетесь… Думаете, со всем справитесь сами? Есть сочувствующие, и они вовсе не все струсили, знаешь ли!
— Знаю, что ты не струсила, но…
— При чем тут я? Я не предлагаю тебе спрятать Роретту у консьержки, но ведь на мадам Бернар можно положиться? Ну, как — можно или нет? Во всяком случае больше, чем на твоего Лемерля, хотя у него и есть партийный билет… а потом, какое значение имеет
