Озорные рассказы - Оноре де Бальзак
На следующий день венецианец одолжил своему другу Готье великолепного жеребца, полный безантов кошель, шелковые чулки, шитый золотом бархатный камзол и с узорами плащ. Сия одежда подчеркнула привлекательность француза и его красоту, и венецианец уверился окончательно, что ни одна женщина не устоит перед его новым другом. Слуги Пезаре получили приказание слушаться Готье беспрекословно, отчего эти самые слуги решили, что не иначе как их хозяин пустился во все тяжкие и этого француза где-то подцепил.
Друзья въехали в Палермо в тот час, когда король прогуливался с королевой. Пезаре с гордостью представил своего французского друга и так расписал достоинства его, что Лёфруа оказал Готье де Монсоро теплый прием и пригласил на ужин. Острым взором французский рыцарь обозрел двор и заметил бесконечное множество любопытных вещей. Притом что король был мужчиной красивым и вызывающим почтение, королева, горячая испанка, дама прекрасная и непревзойденная, выглядела опечаленной. Из чего де Монсоро вывел, что король служит ей не слишком усердно, ибо, по туреньским понятиям, радость в глазах проистекает от радости в иных частях тела. Пезаре тут же указал своему названому брату на нескольких дам, с коими Его Величество был особенно любезен. Оные дамы ревновали одна к другой и бились за сердце монарха, состязаясь в галантности и прочих неподражаемых женских хитростях. И Готье заключил, что король, хотя жена его была прекраснейшей женщиной на свете, распутничал не далее как в своем дворе, взимал подати со всех сицилийских дам, держал коней в их конюшнях и разнообразия ради изучал приемы верховой езды, используемые в разных странах. Поняв, какого образа жизни придерживается Лёфруа, рыцарь Готье де Монсоро, уверенный в том, что ни у кого при дворе не хватает смелости просветить королеву, решился немедля нанести мастерский удар и с первого же раза воткнуть древко знамени своего во владениях прекрасной королевы. Слушайте, что было дальше.
Перед ужином из вежливости король предложил иноземному гостю сесть рядом с королевой. Доблестный Готье смело протянул руку, чтобы проводить даму к столу, и поспешно пошел вперед, дабы обогнать всех придворных и успеть шепнуть ей то, что нравится всем женщинам, какое бы положение они ни занимали. Вот какие слова он произнес и вот как решительно углубился в запутанные и жаркие заросли любви:
— Королева, я знаю, отчего столь бледны ваши щеки.
— Отчего же?
— Вы так прекрасны, что король преклоняется перед вами и любит вас без устали денно и нощно. Вы злоупотребляете своим преимуществом, поелику он умрет от истощения.
— И что мне делать, чтобы сохранить ему жизнь? — спросила королева.
— Запретить ему служить мессу у алтаря вашего больше трех раз в день.
— Вы хотите посмеяться надо мной на французский лад, сеньор, понеже король уверяет, что под страхом смерти он обязан читать мне всего лишь «Отче наш» и только раз в неделю.
— Вас обманули, — сказал Готье, садясь за стол. — Я могу доказать, что любовь должна служить заутреню, вечерню и всенощную, а кроме того, время от времени не забывать об «Аве», причем как королевам, так и простым женщинам, и служить их следует ревностно и каждый день точно так, как служат монахи в монастырях. Для вас же сии прекрасные литании не должны прерываться никогда.
Королева бросила на красавца-рыцаря взгляд, в коем не было ни капли раздражения, улыбнулась и покачала головой.
— Все мужчины, — сказала она, — любят преувеличивать и даже привирать.
— Я говорю только правду и докажу это, как только пожелаете, — отвечал рыцарь. — Обещаю вам королевский пир и увеселения несравненные, вы наверстаете упущенное время, и пока король тратит силы на других дам, я всего себя поставлю вам на службу.
— Если король узнает о нашем уговоре, ваша голова окажется у ваших ног.
— Если сие несчастье приключится со мною после первой ночи, то благодаря полученному наслаждению я буду считать, что прожил по меньшей мере лет сто, ибо я бывал при многих дворах, но нигде не видал красавицы вам подобной. Короче, коли я не умру от шпаги, я умру ради вас, ибо я твердо решил посвятить всего себя нашей любви и отдать жизнь через то, что жизнь дарует.
Сия королева никогда не слыхала подобных речей, и они понравились ей больше, чем любые песнопения, что сразу отразилось на раскрасневшемся лице ее. От слов рыцаря кровь закипела в ее жилах и зазвенели все струны ее лютни, издав сладкозвучный аккорд, достигший ее ушей, поелику сия музыка волшебными звуками своими заполняет и рассудок женский, и тело. С ума можно сойти, быть молодой, прекрасной, королевой, испанкой и знать, что тобою пренебрегают! Затаив в глубине души смертельную обиду на придворных, кои, боясь короля, ни словом не обмолвились о его изменах, она вознамерилась отомстить за себя с помощью прекрасного француза, тем более что он, судя по всему, ничуть не дорожил собственной жизнью, раз с первой же встречи поставил ее на кон, держа речь, которая могла стоить ему головы, если бы Ее Величество исполнила свой королевский и супружеский долг. Вместо этого испанка так сильно прижала свою ножку к ноге Готье, что не оставила места для сомнений, и сказала громким голосом:
— Господин рыцарь, переменим тему, не подобает нападать на бедную королеву, пользуясь ее слабостью. Лучше расскажите нам о привычках дам французского двора.
Сей милый намек дал Готье понять, что он на верном пути. И он принялся рассказывать разные забавные и удивительные истории и весь вечер так развлекал короля, королеву и придворных, что король, покидая свое место, признался, что никогда прежде не проводил время столь весело. Засим они пошли побродить по садам, великолепнее коих не было на всем белом свете, и королева, не забыв обещаний иноземного рыцаря, увлекла его в цветущую апельсиновую рощу, пронизанную сладким благоуханием.
— Благородная и прекрасная королева, — начал славный Готье, — во всех краях я видел, как гибнет любовь при первых же шагах своих, кои мы называем учтивыми ухаживаниями. Положитесь на меня, и, как люди благоразумные, давайте сразу договоримся, что будем любить друг друга, не теряя времени на церемонии, тем самым никто ничего не заподозрит, и мы будем счастливы долго и безмятежно. Только так должно поступать королевам, кои не желают, чтобы им помешали.
— Хорошо сказано, — согласилась королева. — Но я неопытна в таких делах и
