Озорные рассказы - Оноре де Бальзак
Красотка, уверявшая, что ее приневолили, задумалась, а потом решила, что непременно надо доказать судье, что она не врет, ибо на кону стоит честь всех бедных девушек.
— Господин судья, — сказала она наконец, — чтобы все было по правде и справедливости, я должна делать так, как делал монсеньор. Коли довольно было бы лишь изворачиваться, я бы доднесь вертелась, но он меня перехитрил.
— Что ж, посмотрим, — согласился судья.
Портильонка взяла нитку и натерла ее восковой свечкой, дабы она стала прямой и твердой. Засим, крепко зажав нить, она стала тыкать в шило, которое держал судья, двигая ниткой то в одну сторону, то в другую. При этом красотка шутила, не умолкая:
— Ах, какое милое шило! Ах, что за сладкая мишень! Да как бы мне в нее попасть! Никогда не видал такого сокровища! Что за милый глазок! Ах, позвольте мне продеть в него мою нетерпеливую нитку! Ах! Ах! Ах! Вы пораните мою бедную, мою милую ниточку! Тише! Давай, судья любви моей, давай, моя судейская любовь! Нитка не может проникнуть в эту железную дверь, которая портит мою нить и может порвать!
Тут она засмеялась, поелику понимала в этой игре больше, чем судья, который тоже хохотал, ибо красотка со своей ниткой в руках, коей она сновала взад-вперед и влево-вправо, была безумно забавной, лукавой и игривой. Она продержала бедного судью за этим занятием до семи часов вечера, крутилась, вертелась, словно обезьянка, и упрямо старалась продеть нитку в иголку. Рука у судьи устала, на кухне подгорало говяжье филе, а пальцы у старика онемели до того, что он не выдержал и опустил ладонь на край стола. И тут же прекрасная Портильонка продела нитку в шило.
— Вот как было дело, — промолвила она.
— Пропали мои филеи, — вздохнул судья.
— И мои тоже, — сказала она.
Судья сдался, обещал Портильонке поговорить с монсеньором дю Фу и удовлетворить ее жалобу, полагая, что молодой камергер и вправду овладел девицей против ее воли и по вполне понятным причинам захочет дело замять. И на следующий день судья явился ко двору, нашел монсеньора дю Фу, рассказал ему о жалобе девицы и о том, как она всю историю представила. Сие судебное разбирательство весьма позабавило короля. Сеньор дю Фу признал, что во всем этом есть доля истины, а король спросил, действительно ли девица столь неприступна, и когда сеньор дю Фу простодушно ответил «нет», король велел заплатить потерпевшей сто экю золотом. Камергер отсчитал их судье, дабы его не упрекнули еще и в скаредности, и заметил, что крахмал принесет Портильонке хороший доход. Судья отыскал красавицу-прачку и с довольным видом сообщил, что раздобыл для нее сто экю. Если же она хочет тысячу, то в этот самый час в покоях короля некоторые сеньоры, прознавшие о ее деле, готовы предложить ей свои услуги, дабы пополнить недостающее. Красотка не стала упираться, сказав, что, дабы раз и навсегда бросить стирку, она охотно потрудится и повертит задом. Она щедро отблагодарила судью и в первый же месяц заработала желанную тысячу золотых. От того пошли пересуды и поклепы, завистницы уверяли, будто этих сеньоров было не десять, а сто, хотя, в отличие от шлюх, Портильонка стала благоразумной, как только заполучила свою тысячу. И это не считая одного герцога, который пожадничал и не дал ей пятьсот экю, сочтя ее недостаточно покладистой. Сие доказывает, что девица бережно относилась к своей собственности. Правда также, что король пригласил ее в свой домик на улице Кинкангронь, нашел ее весьма привлекательной и пылкой, славно провел с ней вечер и приказал стражникам никоим образом ей не докучать. Видя, как она хороша, Николь Бопертюи, королевская зазноба, дала ей сто золотых экю, дабы она съездила в Орлеан и проверила, действительно ли вода в Луаре там того же цвета, что и в Портильоне. Красавица отправилась туда тем более охотно, что король ей не понравился. Когда в Тур прибыл святой отец, который короля в его последний час исповедовал, а после был причислен к лику святых, Портильонка пришла к нему, дабы очистить свою совесть, покаялась и ради искупления грехов приобрела кровать для турского лепрозория Святого Лазаря. Многие знакомые вам дамы по своей воле претерпели насилие от десятков сеньоров, но кровати приобретали только для своего собственного дома. Я почел своим долгом сообщить об этом, дабы очистить имя доброй девушки, которая стирала чужое грязное белье, а потом благодаря уму своему и обходительности приобрела добрую славу. Выйдя замуж за Ташеро, коего она одарила ветвистыми рогами, она показала, на что способна, о чем было рассказано в «Спасительном возгласе».
Сия история доказывает со всей очевидностью, что силой и настойчивостью можно добиться справедливости.
Почему фортуна женского рода
Однажды, в те стародавние времена, когда странствующие рыцари любезно предлагали друг другу помощь и поддержку, на Сицилии, которая, коли вы не знаете, есть в прошлом знаменитый остров на краю Средиземного моря, один рыцарь повстречал посреди леса другого рыцаря, по облику своему похожего на француза. По всей видимости, оного француза ограбили, ибо шел он пешком, без конюха, без слуги и одет был в такие лохмотья, что, если бы не горделивость осанки, его можно было бы принять за простолюдина. Скорее всего, конь его сдох от голода и истощения, не дождавшись высадки на сицилийском берегу, куда стремился сей иноземец в поисках удачи, как и многие другие французы, кои в самом деле обретали в Сицилии свое счастье.
Сицилийский рыцарь, звали которого Пезаре, был венецианцем, покинувшим Венецианскую республику много лет назад.
Будучи младшим сыном, на наследство он рассчитывать не мог, а к купеческому делу тяги не испытывал, потому родители его, невзирая на их именитость, предоставили юношу самому себе. Он обосновался при сицилийском дворе, и король его весьма любил, так что о родине Пезаре даже не вспоминал. Он ехал на прекрасном испанском жеребце и думал, как же одиноко ему в этом чужеземье, как плохо без верных друзей, как сурова и непостоянна фортуна к тем, кого некому поддержать, и тут увидел бедного французского рыцаря, казавшегося куда более обездоленным, чем он сам, владевший отменным оружием, конем и слугами, которые ждали его на постоялом дворе с готовым ужином.
— Ваши ноги в пыли, — видимо, вы идете издалека, — заметил
