Озорные рассказы - Оноре де Бальзак
— Есть у вас кто-нибудь, кому вы можете довериться?
— Да, — отвечала она. — Моя дуэнья, которая приехала со мной из Испании. Она за меня пойдет хоть на костер, как святой Лаврентий, который дал себя поджарить ради Господа Бога. Но ей все время нездоровится.
— Очень хорошо, — обрадовался рыцарь, — значит, вы ее часто навещаете.
— Да, — сказала королева. — И иногда даже ночью.
— О! Клянусь святой Розалии, покровительнице Сицилии, — воскликнул Готье, — что за подобное везение воздвигну в ее честь золотой алтарь!
— О Иисусе! — отвечала королева. — Я вдвойне счастлива от того, что столь любезный поклонник исполнен столь глубокой веры.
— О моя прекрасная дама, теперь моя вера стала вдвое сильнее, ибо я люблю и нашу небесную царицу, и одну земную королеву, и, к счастью, они не наносят друг другу никакого ущерба.
От сих приятных речей королева столь расчувствовалась, что еще немного, и она бежала бы на край земли с этим бойким французом.
— Дева Мария всесильна на Небесах, — сказала королева, — пусть любовь дарует мне такую же власть на земле!
«Ба! Да они толкуют о Богоматери нашей!» — удивился незаметно подкравшийся король, услышав последние слова жены. Он разыскал ее по наущению одного из своих сицилийских придворных, который позавидовал внезапному успеху проклятого француза и вселил подозрения и ревность в сердце короля.
Королева и рыцарь сговорились обо всем и незаметно все подготовили, дабы увенчать шлем короля невидимыми глазу украшениями. Француз вернулся во дворец, всех очаровал, а вечером явился в особняк Пезаре, коему объявил, что счастье их не за горами, потому как завтрашнюю ночь он проведет с королевой. Сие проворство поразило венецианца, и тот, как верный друг, позаботился о тонких духах, брабантских кружевах и прочих дорогих вещах, к коим привычны королевы и коими он снарядил своего дорогого Готье, дабы ларчик стоил снадобья.
— О друг мой! Скажи, ты уверен, что не споткнешься, что пойдешь к цели твердым шагом, что сможешь услужить королеве и устроить ей прекраснейший праздник в замке Галларден, дабы она ухватилась за посох твой искусный, словно утопающий за обломки судна?
— О, не волнуйся, дорогой Пезаре, ничто не удержит меня на пути к моей цели, я ублажу ее, как простую служанку, и научу тому, что умеют туреньские дамы, которые понимают в любви, как никто другой, поелику они предаются любви, чтобы предаваться ей снова и снова, и повторяют все с начала до конца и с конца до начала, ибо им нечем больше заняться, и, сколько бы они ни предавались любви, желание их не убывает. Давай договоримся. Когда мы захватим власть на этом острове, я буду держать в руках своих королеву, а ты — короля. И пусть весь двор думает, что мы с тобою злейшие враги. Сия комедия позволит нам разделить придворных на две подвластных нам партии, и мы узнаем все тайные помыслы и, оставаясь друзьями, сможем противостоять любым козням, ибо ты будешь знать, что замышляют твои враги, а я — мои. Через несколько дней мы разыграем ссору и якобы вступим в непримиримую борьбу. Наше соперничество и противостояние должны обеспечить тебе расположение короля, пока я буду добиваться расположения королевы, и король, дабы навредить мне, предоставит тебе всю полноту власти.
На следующий день Готье, распустив при дворе слух о том, что он якобы еще в Испании знал королеву, отправился к ней во дворец и оставался там целую неделю. Как вы понимаете, туренец служил королеве, как любимой женщине, и показал ей в любви и дали невиданные, и способы французские, и нежности, и фигуры, и утехи, так что она стала от него без ума и клялась, что только французы умеют любить. Так был наказан король, который, дабы держать жену в рамках благоразумия, позволил сему прекрасному полю любви порасти быльем. Чудесные пиршества до того тронули королеву, что она поклялась в вечной любви своему славному Монсоро, открывшему ей глаза на наслаждения, коих она была лишена. Они договорились, что испанской дуэнье будет еще долго нездоровиться, и доверились лишь главному придворному медику, который был очень предан королеве. И так совпало, что голосовые связки сего медика были устроены точь-в-точь как у Готье, и благодаря сей игре природы голоса у них звучали совершенно одинаково, что поражало и забавляло королеву. Главный медик поклялся жизнью своей верно служить очаровательной паре, поелику его весьма огорчало, что такая прекрасная женщина покинута мужем, и радовало, что ей наконец-то служат по-королевски. Редкий случай.
Пролетел месяц, все шло так, как задумали двое друзей: они плели сети, кои королева растягивала, с тем чтобы власть в Сицилии перешла в руки Пезаре, а не Монсоро, которого король любил за его великую мудрость, тогда как королева уверяла, что ненавидит француза за его нелюбезность. Лёфруа отправил в отставку герцога Катанео, своего главного советника, и поставил на его место рыцаря Пезаре. Венецианец во всем обходил своего друга француза и не удостаивал его даже вниманием. И тогда Готье взорвался, он кричал, что Пезаре предатель и изменник, забывший о святых узах дружбы, и тем самым француз немедленно снискал уважение Катанео и его приспешников и тут же сговорился с ними уничтожить нового королевского фаворита. Скоро венецианец, который был человеком одаренным и способным вести дела государственные, что свойственно многим венецианским мужам, преобразил Сицилию чудесным образом, благоустроил порты, привлек купцов вольностями собственного изобретения и немалыми выгодами, многих бедняков обеспечил работой, собрал самых разных ремесленников, устраивал праздники беспрерывно, и потому устремились на Сицилию люди праздные и богатые со всех концов света и даже с Востока. Азиатские галеры и иные парусники приставали к берегам острова, привозили зерно, дары земли и моря и прочие товары, и все завидовали Лёфруа, который чувствовал себя счастливейшим королем мира христианского, поелику двор его прославился на всю Европу. Сия прекрасная политика рождена была совершенным согласием двух человек, которые понимали друг друга с полуслова. Один заботился об услаждении королевы и сам оному способствовал, а королева сияла от радости, ибо ей служили на туреньский лад, и оживляла все вокруг пламенем счастья своего. Кроме того, француз следил за тем, чтобы королю вовремя доставляли новых любовниц и чтобы он не скучал ни днем ни ночью. Король лишь удивлялся хорошему настроению королевы, к коей он после приезда сеньора де Монсоро прикасался не чаще, чем еврей к
