Портрет леди - Генри Джеймс
– И кто должен был прояснить все? Вы?
– Я мог бы послать вам по дружбе пару лучей.
Изабелла сняла перчатки и разгладила их на коленях.
Мягкость ее движений отнюдь не говорила о ее настрое – выражение лица девушки не было миролюбивым.
– Вы ходите вокруг да около, Ральф. Вы хотите сказать, что вам не нравится мистер Озмонд, и боитесь.
– Я боюсь вас, а не его. Если вы все-таки выйдете за него, говорить такие вещи неразумно.
– Если я выйду за него! Вы надеетесь разубедить меня?
– Вам, конечно, это кажется бессмысленным?
– Нет, – сказала Изабелла после короткого молчания, – это кажется мне трогательным.
– Это одно и то же. Я смешон, и вам меня жаль. Не так ли?
Изабелла снова разгладила свои перчатки.
– Я знаю, как вы ко мне привязаны, и не могу не учитывать этого.
– Ради бога, и не пытайтесь. Имейте это всегда в виду. Может быть, это заставит вас понять, как сильно я желаю вам добра.
– И как мало вы мне доверяете!
Наступило короткое молчание. Казалось, даже теплый полдень прислушивается к разговору.
– Вам я доверяю – но не ему, – произнес Ральф.
Изабелла подняла глаза и пристально взглянула на кузена.
– Вы произнесли это – ну, держитесь.
– Я надеюсь на вашу справедливость.
– Я очень справедлива, – сказала Изабелла. – Какое еще нужно доказательство, если я не сержусь на вас? Не знаю, что со мной, но я не сержусь. Я разозлилась, когда вы начали разговор, но злость быстро прошла. Возможно, я должна была рассердиться, но мистер Озмонд не одобрил бы этого. Он хочет, чтобы глаза мои были открыты, – поэтому он мне и нравится. Я знаю, личной заинтересованности в этом вопросе у вас нет. Я никогда не обнадеживала вас, поэтому вам нечего желать, чтобы я не выходила замуж. Вы даете очень хорошие советы, я не раз в этом убеждалась. Нет, я очень спокойна. И я знаю, что вы необыкновенно проницательны.
Изабелла продолжала хвастаться своим спокойствием, однако говорила с некоторым волнением. Она страстно стремилась быть справедливой, и это тронуло Ральфа. Ему хотелось прервать кузину, успокоить ее – в какой-то момент он был готов проявить непоследовательность и взять все свои слова обратно. Но Изабелла не предоставила ему такую возможность и продолжала играть свою, как ей казалось, «героическую роль», желая довести ее до конца.
– Как я понимаю, у вас есть на этот счет свои соображения. Мне бы хотелось выслушать их, я знаю, что все, что вы скажете, будет вполне бескорыстно. Однако я должна сказать вам, если вы намерены разубедить меня, – оставьте эту бессмысленную надежду. Слишком поздно. Как вы сами сказали, я «поймана». Разумеется, вам будет неприятно вспоминать наш разговор, но этим дело и ограничится. Я никогда не упрекну вас.
– В этом я и не сомневаюсь, – сказал Ральф. – Мне и в голову не могло прийти, что вы так можете выйти замуж.
– Да как?
– Мне трудно объяснить. Я вижу здесь очень мало позитивного – практически только негативное. Я не думал, что вы можете выйти замуж за такого человека, как мистер Озмонд.
– Что вы имеете против него? Вы же его едва знаете.
– Да, – согласился Ральф, – я его едва знаю, и у меня нет против него ничего. Но все равно я не могу избавиться от ощущения, что вы совершаете рискованный шаг.
– Замужество – всегда риск, и мистер Озмонд рискует так же, как и я.
– Это его дело! Если он боится, пусть он отступится от вас. Мне бы этого очень хотелось.
Изабелла откинулась на спинку кресла, сложив руки, и некоторое время смотрела на кузена.
– Боюсь, я вас не понимаю, – холодно произнесла она наконец. – Не понимаю, о чем вы говорите.
– Я думал, вы выберете в мужья более значительного человека.
Тон ее, как я уже сказал, был холоден – теперь же и краска плеснула ей в лицо.
– Более значительного для кого? Мне кажется достаточным, что муж значителен для своей жены!
Ральф тоже вспыхнул – его положение было неловким. Он попытался рассеять возникшую напряженность хотя бы тем, что переменил позу. Он выпрямился, затем подался вперед, уперся руками в колени. Он сидел, не поднимая глаз, с видом человека, погруженного в глубочайшие раздумья.
– Сейчас я вам скажу, что имею в виду, – произнес он.
Ральф был взволнован, и, поскольку уже начал этот разговор, хотел выговориться. Но ему хотелось оставаться предельно тактичным.
Изабелла несколько секунд подождала и потом заговорила свысока:
– Мистер Озмонд возьмет пальму первенства во всем, что заставляет нас ценить людей. Возможно, существуют более благородные натуры, но мне такой пока встретить не посчастливилось. Мистер Озмонд – лучший человек из всех, кого я знаю. И для меня он весьма значителен.
– Я рисовал себе ваше будущее совсем иначе, – произнес Ральф, оставив фразу кузины без ответа. – Я забавлялся, примеряя на вас ту или иную прекрасную судьбу. Она ни в коем случае не могла быть такой. Вы не могли пропасть ни за грош так легко и быстро.
– Пропасть ни за грош? Какие странные выражения вы применяете! Вот уж странное восприятие моего замужества!
– Это слово выражает мое представление о нем. Мне кажется, вы парили высоко в небе, в сияющей лазури, над головами людей. Вдруг кто-то подбросил вверх увядший бутон розы – снаряд, который никак не мог попасть в вас, – и он сбил вас. Мне больно от этого, – отважно заявил Ральф, – так, словно с небес упал я сам.
На лице его собеседницы отразились еще большая обида и озадаченность.
– Ничего не понимаю, – повторила Изабель. – Вы говорите, что забавлялись, представляя себе мое будущее. Я этого не понимаю. Не боитесь, что я подумаю, будто вы смеялись надо мной?
Ральф покачал головой.
– Я не боюсь; вы не можете усомниться в том, что я придумывал для вас самое блестящее будущее.
– Что вы имели в виду под парением в небесах? – спросила девушка. – Я никогда не была еще на такой высоте, как сейчас… Что может быть прекраснее для девушки, чем выйти замуж за человека, который ей нравится? – Бедная Изабелла перешла на нравоучительный тон.
– Именно эту вашу душевную склонность к этому человеку я и осмелюсь критиковать, моя милая Изабелла! Я бы сказал, что вам подошел бы человек более яркий, независимый, крупный. – Ральф поколебался несколько мгновений, затем все же добавил: – Я не могу преодолеть ощущение, что мистер Озмонд в какой-то мере… мелок.
Он произнес последние слова с дрожью в
