Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Раздался другой выстрел, от которого у Мар перехватило дыхание, но она тут же убедилась, что ни ее, ни Солиту пуля не задела. Подняв глаза, она увидела Диего: пошатнувшись, он схватился за правый бок.
Вдруг из-за пальмы показалась Баси; она плакала, наводя на него дуло. При виде ее глаза Диего округлились.
– Ты…
Он взглянул на руку, которой коснулся раны. В ночи кровь походила на нефть. В него выстрелила собственная жена. Оправившись от потрясения, он быстро перешел от мыслей к делу и ринулся на Баси.
– Не подходи! – крикнула та.
Но Диего продолжал наступать, не обращая внимания на мольбы супруги; ноги его подкашивались, но шел он не останавливаясь.
– Прошу тебя…
От жуткого рева у Баси в венах застыла кровь. Диего неумолимо приближался, крича и наводя на жену ружье.
«Да простит меня Господь», – взмолилась она.
И снова выстрелила.
Глава 51
Руки и лицо горели от боли. Войдя в темный дом, Фрисия в сотый раз прокляла Мар Альтамиру, желая всем сердцем, чтобы Диего обрек ее на медленную, мучительную смерть. Она не сомневалась, что он принесет тело Мар к ее ногам, и знала, что обещание свое он исполнит. Но был он самым настоящим доверчивым дураком, если рассчитывал, что в подобных обстоятельствах она встретит его с мешком денег.
С кошкой-девятихвосткой в руке Фрисия бегом преодолела внутренний сад и подошла к двери, ведшей в тоннель. Там она в целости и сохранности дождется войск армии. Ее сознанием все еще владел цветочный настой, и вызванное им возбуждение усиливалось напряжением от сложившейся обстановки. Сердце бешено колотилось. Но, несмотря ни на что, страха она не ощущала; ее ослепляла одна только ярость, побуждавшая ее голыми руками растерзать любого, кто попадется ей на пути. Однако порывы свои она сдержала; со временем она усвоила, что цветы наделяли ее ложным ощущением неприкосновенности. Перед мачете она беззащитна так же, как и все остальные. А погибать подобным образом она не собиралась.
Фрисия опустила руку в стоявший на постаменте горшок и принялась искать ключ. Она и копалась, и ощупывала, и даже сбросила горшок вниз, чтобы руками перебрать каждый комок земли. Наконец она поняла: кто-то ей изменил. Кто-то узнал о ее укрытии. Возможно, узнал он и о том, чем она там занималась. Но кто? Орихенес? Ее затуманенный разум не мог обвинить никого кроме него. Тогда она решила сменить стратегию. Если через эту дверь в тоннель не попасть, значит, нужно добраться до кладбища и проникнуть внутрь через задний ход, по-крысиному. Эта мысль разозлила ее еще больше. Но выбора у нее не оставалось. Она вернулась, стремясь как можно скорее покинуть особняк. Когда же она дошла до главной залы, снаружи до нее долетели крики мятежников и отблески пламени.
Фрисия понимала, что жизни ее грозила опасность.
Шум нарастал. Она выглянула в окно – и в ужасе пошатнулась: особняк уже окружали факелы. Тогда она немедленно заперла толстую входную дверь из тропического дерева, которое не так-то просто разжечь. Окна были сделаны из того же материала, и если она сумеет закрыть все ставни, то, может, ей удастся спастись. Пока она бежала ко второму окну, проклиная про себя всех домработников, в спешке покинувших особняк, стрельба стихла, что значило лишь одно: служащие оставили асьенду на произвол судьбы. Вдруг раздался страшный грохот, от которого задрожал пол и треснули окна. И Фрисия рухнула на великолепный персидский ковер.
«Газовый котел», – сказала она про себя.
Эти негодяи подорвали газовый котел. Она взглянула наверх: от охватившего ее потрясения тени, отбрасываемые горевшими снаружи факелами, она приняла за негров-мятежников, собиравшихся ее убить.
– Отойдите! – закричала Фрисия.
На ковре она наощупь отыскала кошку-девятихвостку и сжала ее в руке так, будто бы в ней заключалось все ее спасение. Сердцебиение участилось, в горле перехватило. Тени все так же дрожали. Фрисия старалась не потерять их из виду; стоя на коленях, она беспокойно крутилась из стороны в сторону и сотрясала в воздухе плетью, с которой все еще срывались капли крови.
Внезапно через изящно отделанное окно, выходившее в сад, влетел горящий факел. Сколько раз, стараясь унять бушевавшую внутри нее ярость, она останавливалась возле него. В такие мгновения она сквозь стекло любовалась принадлежавшим ей клочком тропической красоты, в котором чувствовала себя Вседержителем.
Тогда она поняла, что конец ее близок.
Факел легко преодолел выбитое окно, и языки пламени перебросились на изысканные шелковые шторы, и те тут же вспыхнули. Сам факел упал на геометрические узоры персидского ковра, которые принялись извиваться, словно змеиные хвосты. Фрисия могла бы потушить его водой из стоявших в зале четырех ваз с цветами, но огонь уже перекинулся на отделанные утонченной тканью стены, охватывая все новые окна. От дыма Фрисия закашлялась, от жара зарделось лицо, и гадко пахнуло волосами, уже начавшими опаляться. Однако спастись Фрисия не пыталась и даже не сдвинулась с места. Она не сводила глаз с пламени, пожиравшего теперь те самые тени, которые всего несколько мгновений назад угрожали ей.
– Горите, черти, – сквозь зубы процедила она.
Вдруг позади себя Фрисия ощутила чье-то присутствие.
Она обернулась – и увидела окутанную тонкой дымкой Аду.
Не поднимаясь с пола, Фрисия ей улыбнулась так, будто бы все эти годы по ней тосковала.
– Как там, в аду, сестрица?
Все та же девятнадцатилетняя Ада протянула к ней руку. На ней было платье, в котором она, беззаботная и счастливая, села со своим мужем отужинать куропаток с кусочками яблока. Той мрачной ночью Фрисия обрела на земле свой уголок рая.
И долю ада.
Глава 52
Паровая машина поддерживала в медицинской части яркое освещение. Мар вручила отцу обезображенное тело Солиты. Ни разу за все годы работы доктору Хустино не доводилось видеть подобного надругательства. Уложив ее на койку, они в свете ламп осмотрели раны.
Мар прикусила пальцы, стараясь сдержать крик.
Лишь тогда доктор Хустино взглянул на дочь. Удар по голове, разбитые губы, укусы комаров и рана на руке.
– Ничего страшного, – сказала она, заметив в его глазах беспокойство, и мысленно поблагодарила, что он не задал ей ни одного вопроса, ибо времени на разъяснения не было. Не было его и на рассказы о том, как Баси, которую он считал слишком боязливой и слабой, дважды выстрелила в собственного супруга, чтобы спасти ей жизнь, и теперь, со своими демонами наедине, стояла на крыльце, на случай, если этот мерзавец вдруг
