Семь престолов - Маттео Струкул
ГЛАВА 97
МЕНЯЮЩИЙСЯ МИР
Миланское герцогство, замок Сфорца
Стоял солнечный сентябрьский день. Франческо Сфорца отрешенно смотрел на зеленые кусты самшита и остролиста, ощетинившиеся листочками, словно множеством клинков. Он думал о тяжелой утрате, поразившей его в самое сердце. Герцога переполняла печаль: Козимо де Медичи закончил свой земной путь всего несколько дней назад. Он умер на своей любимой вилле в Кареджи, окруженный любовью близких. Хотя бы это слегка смягчало боль Франческо: он не мог бы вообразить лучшей смерти. Однако в душе образовалась пустота. О ней не удавалось забыть ни на минуту, и было ясно, что даже по прошествии лет она продолжит напоминать о себе. С течением времени Сфорца убеждался, что мир, в котором больше нет его друзей, все меньше интересует его, словно с каждой смертью дорогого человека умирала и часть его самого. А Козимо де Медичи, вне всяких сомнений, занимал особенное место в сердце герцога. Не говоря уже о том, что эта смерть казалась предвестником его собственной: Франческо уже давно страдал от приступов болезни, приносивших ему боль и унизительное ощущение физической слабости. Даже ходить становилось все тяжелее.
Беда не приходит одна: не только его дорогой друг скончался в эти дни — та же участь постигла папу римского, бросившего все свои силы на организацию Крестового похода и укрепление Итальянской лиги. Понтифик умер от чумы, так и не дождавшись, пока корабли, обещанные ему Венецией для войны с турками, прибудут в порт Анконы.
Пию II не удалось увидеться с дожем Кристофоро Моро, который спешил к нему на своей боевой галере, веля за собой еще тринадцать таких же и корабли для солдат. К сожалению, большинство из пяти тысяч человек, прибывших сражаться с Мехмедом II, к тому времени потеряли терпение и разъехались по домам.
Напротив Франческо под лучами сентябрьского солнца, в окружении ярких садовых цветов сидела Бьянка Мария, и вид у нее был довольно обеспокоенный.
— Положение очень сложное, — говорил тем временем Чикко Симонетта, также находившийся в саду, обращаясь к герцогской чете.
Франческо и Бьянка смотрели на него со все возрастающим волнением. Обычно у Чикко на все имелся готовый ответ. И если уж он не знал, как поступить, то решения просто не существовало. В последние годы они оба привыкли полагаться на него в самые тяжелые моменты. Чикко показал себя гением дипломатии, образцовым секретарем, рачительным управляющим и рассудительным сборщиком податей. Он сумел наполнить казну герцогства, всегда зная, что предпринять, чтобы добиться наилучшего результата. Однако перед лицом смерти и он был бессилен.
— Оставьте нас, Чикко, — сказал Бьянка Мария. — На сей раз вы ничего не можете сделать.
Секретарь удалился.
— И что теперь? — спросила у Франческо супруга. — Как мы сможем сохранить мир? Козимо играл ключевую роль в поддержании равновесия между Миланом и Венецией, а понтифик был гарантом объединения сил для борьбы с общей бедой — Мехмедом Вторым.
— Который до сих пор не повержен и не намерен отступать.
— Именно, — подтвердила Бьянка. — Но больше всего меня беспокоит Венеция. Как всегда.
— Я знаю…
— Особенно если вспомнить, что Павел Второй — еще один венецианец, к тому же из семьи Барбо! — продолжила герцогиня. — Вы заметили, любимый? В этом плане Венеция — невероятно коварный и неуловимый враг. Григорий Двенадцатый, Анджело Коррер, приходился дядей Габриэле Кондульмеру, который стал папой под именем Евгения Четвертого, — брату Полиссены Кондульмер, матери Пьетро Барбо, то есть нынешнего понтифика.
— Они действуют очень хитро.
— Это правда, — подтвердила Бьянка Мария. — Будучи и без того главной силой в Италии, венецианцы третий раз за полвека добились папского престола, что означает постоянную поддержку со стороны Рима. Хотя надо признать, семья Колонна изо всех сил пыталась помешать им в этом.
— Но Колонна после Мартина Пятого так ни разу и не смогли одержать победу на конклаве.
Бьянка Мария задумчиво посмотрела на супруга:
— Что же будет дальше?
Франческо вздохнул:
— Что вы имеете в виду?
— Вы и сами знаете: мир теперь долго не продержится. Заручившись поддержкой Рима после избрания Павла Второго, Венеция не станет долго сомневаться и захочет вернуть земли, которые отошли Милану по Лодийскому соглашению. Годы идут, Франческо, мы с вами уже не молоды. А Галеаццо Мария? Как по-вашему, он готов? Будет готов? Признаюсь, я боюсь и его, и того, что может с ним случиться.
— Вы боитесь Галеаццо Марии?
— Да, именно так.
— Но почему?
Бьянка Мария горько улыбнулась:
— Вы еще спрашиваете? С тех пор как вы взяли его с собой, чтобы научить всему, что герцог должен знать о войне и о политике, он совершенно перестал разговаривать со мной и, что еще хуже, слушать меня. Мы оба знаем, как важно молодому мужчине уметь достойно себя вести, и, к сожалению, нужно признать, что Галеаццо Мария совершенно на по не способен. Вот только в прошлом году, когда его пригласили ко двору Гонзаги, вместо того чтобы уделять внимание Доротее, он только и делал, что досаждал ее молодым фрейлинам…
— Я бы не стал придавать этому такое большое значение, — сказал Франческо, едва сдерживая улыбку.
— Ах, так вам это кажется забавным! — ледяным тоном парировала Бьянка Мария. — Хорошо же, сейчас я объясню вам, к каким последствиям приводят подобные выходки. Во-первых, Галеаццо Мария проявил неуважение ко мне, собственной матери, и к своей бабушке Аньезе, которая так много сделала для него. Знаете, что он заявил, когда мы обо всем узнали? Что это Аньезе посоветовала ему обратить внимание на девушек из свиты Доротеи! Он назвал мою мать сводницей! Можете себе представить? После такого Галеаццо Мария навсегда потерял уважение и привязанность своей бабушки, и я не представляю, как залечить подобную рану. А хуже всего то, что он окончательно испортил отношения с семьей Гонзага! Я понимаю, что часто проблемы решаются при помощи меча, но если будущий герцог не умеет думать о будущем и выстраивать отношения с союзниками и полезными людьми, то, сами знаете, и самый лучший меч мало чего стоит. В скором времени Венеция, Рим и Мантуя обернутся против нас! Что же до Флоренции, я не представляю, что там произойдет: Пьеро не производит впечатления достойного преемника своего отца, но, может, я ошибаюсь. Однако если ему повезло унаследовать мудрость Козимо, он заметит, что Милан остается без союзников! Вот к чему ведут выходки Галеаццо Марии! Поэтому я боюсь и его, и того будущего, что нас ждет.
Франческо нахмурил брови. Бьянка Мария была права, хоть ему и не хотелось это признавать. Он, безусловно,
