Семь престолов - Маттео Струкул
Пьеро взял отца за руки и крепко сжал их, словно в тонких пальцах старика заключался некий невидимый дух, божественное благословение, дарящее ему силы и ведущее за собой как в тяжелые дни войны, так и в радостные моменты, полные любви.
— Отец, — сказал он, — спасибо вам за эти слова. Я сохраню их в своем сердце как самый драгоценный дар и обещаю употребить их в дело, как таланты из евангельской притчи. Я сделаю все, чтобы оказаться достойным вашей славы и вашей щедрости.
Козимо посмотрел на Пьеро с любовью и одобрением:
— Я знаю, сын мой. А теперь позвольте мне отдохнуть. Чувствую, последний час моей жизни уже близок. Чуть позже позовите вашу супругу, детей и всю семью, чтобы я смог должным образом проститься с ними.
— Хорошо, отец, — ответил Пьеро, погладив Козимо по голове.
Старший Медичи закрыл глаза и забылся сном.
ГЛАВА 96
СЛИШКОМ ПОЗДНО
Папском область, Анкона, резиденция епископа при соборе Святого Кирпака
Он испробовал все пути, не щадя своих сил и здоровья. Он объявил Крестовый поход, призывая к участию всех правителей-христиан, и снова никто не удосужился дать ответ. Только Венеция на словах пообещала солдат и корабли. И тогда, усталый, разочарованный, глубоко опечаленный безразличием и молчанием в ответ на его призывы, он решил лично возглавить Крестовый поход, покинул Рим и отправился в Анкону. Путь туда оказался сплошной мукой: стояла невыносимая жара, и болезнь мучила понтифика все сильнее с каждым днем.
Папа не раз терял сознание, последний обморок случился в карете на подъезде к Анконе, и, прибыв на место, понтифик еле держался на ногах.
Но мучения оказались вознаграждены: его ждали пять тысяч солдат, прибывших сюда по своему желанию, без приказов князей и синьоров, ведь никто из правителей и не подумал явиться на сбор. Эти люди добровольно шли воевать: за веру, за Христа, за Господа, за папу римского. Их вид наполнил сердце понтифика радостью, но счастливый миг оказался коротким, как летний дождь: вместо обещанных сорока галер он обнаружил всего две, и всех солдат просто негде было разместить.
Папе Пию II пришлось благодарить добровольцев и объяснять, что, к сожалению, они не могут отплыть. Он обратился к местным жителям с просьбой предоставить приют солдатам войска Христова в порту или соседних деревнях, пока не прибудут венецианские корабли.
Многие солдаты качали головой. Иные согласно кивали. Жители Анконы сделали то, что было в их силах.
У Пия II кружилась голова от разноцветья одежд, гербов, знамен, крестов. Совершенно ослабевший, он был доставлен в резиденцию епископа, расположенную рядом с собором Святого Кириака. Видя его состояние, врачи посоветовали использовать паланкин, и теперь гвардейцы переносили папу на крытых носилках всюду, куда он желал отправиться. Однако с каждым днем понтифик чувствовал себя все хуже. Он понял, что бежит наперегонки со временем: жить ему оставалось недолго, и задержка венецианских галер несла в себе серьезную опасность. Солдаты теряли терпение и грозили покинуть лагерь. И, хуже того, папа обманывал их, пытаясь показать, что здоров и полон сил, хотя это было не так.
Этим утром Пий II поднялся, попил воды и съел немного фруктов. Он умылся и почувствовал необходимость побриться.
Пришел цирюльник, подготовил бритву, поточив ее о кожаный ремень. Он намылил щеки понтифика и, подождав немного, принялся за бритье. Его движения были аккуратными и точными. Цирюльник дошел до шеи и вдруг увидел нечто странное.
— Ваше святейшество, — сказал он, — простите, но мне кажется, здесь что-то не так.
Пий II подозрительно взглянул на него:
— Что такое? Почему вы остановились?
— Простите, но, по-моему… — Не закончив фразу, цирюльник уронил бритву в железную миску.
— Да что такое?
Цирюльник испуганно смотрел на понтифика.
— Взгляните сами… — только и выдавил он, протягивая папе зеркало.
Пий II уставился на свое отражение: половина лица была тщательно выбрита, гладкая кожа сверкала.
— Вот здесь, на горле… — пробормотал цирюльник.
И тут папа наконец разглядел то, чего надеялся не увидеть никогда: у него на шее вскочил бубон размером с перепелиное яйцо. Вздутие еще не приобрело синеватый или фиолетовый оттенок, но Пий II и так отлично знал, что это означает.
Зеркало выпало из его рук, разлетевшись на осколки. Кусочки стекла со звоном ударились о пол из обожженного кирпича. Понтифик вскочил на ноги, выхватил у растерянного цирюльника полотенце и стал стирать мыльную пену, которая еще оставалась у него на лице.
— Позовите докторов! — закричал он.
Цирюльник исчез, а папа хотел было подойти к окну, но через несколько шагов ему стало нехорошо. Пришлось опереться на кровать. Затем он рухнул на нее, обливаясь потом и чувствуя, как острая боль постепенно охватывает все его тело. Понтифика била дрожь, а руки и ноги совершенно обессилели и казались бумажными.
* * *
Пий II печально смотрел на своего верного друга кардинала Джакомо Амманнати. Понтифик не ожидал, что болезнь поразит его так быстро, но сейчас понимал, что последний час уже близок. Постоянная тошнота мучила его.
— Нет новостей про галеры дожа? — слабым голосом спросил папа.
— Пока нет, ваше святейшество.
— Ну же, Джакомо, отбросьте условности, прошу вас, я же умираю.
— Ваше святейшество, вы не умрете.
— К сожалению, мне осталось совсем немного. Нерадивость всех наших правителей подкосила меня, а каждый лишний день ожидания — словно удар кинжалом.
Джакомо Амманнати опустил голову.
— А что солдаты?
— Ваше святейшество…
— Скажите мне правду.
— В таком случае должен признаться вам, что многие из них решили вернуться домой.
Эта новость глубоко опечалила понтифика.
— Значит, все было напрасно, — вздохнул он.
— Ни в коем случае. Говорят, дож Кристофоро Моро вот-вот прибудет сюда.
— В самом деле?
— Так мне сообщили.
— Но пока он не приехал?
— Увы, нет, ваше святейшество. — Голос Джакомо Амманнати дрогнул от переполнявших его чувств.
— Моя смерть уже близка, — сказал Пий И, смирившийся со своей участью. — Я могу только надеяться на Господа нашего и возносить ему молитвы. — С невероятным усилием понтифик сел на кровати. — Помогите мне добраться до скамейки для коленопреклонения, — попросил он.
Кардинал проворно подставил понтифику плечо и практически дотащил его до скамейки. Опираясь на руки, при помощи своего друга папа принял нужное положение и начал молиться.
Джакомо Амманнати молча наблюдал, как понтифик горячо просит Господа указать ему путь.
— Теперь оставьте меня одного, — сказал Пий II, чувствуя приближение смерти.
Проклиная себя за слабость, кардинал почти выбежал из комнаты.
