Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
Девятнадцатого октября пал Тивертон, двадцать второго — Монмут. Кромвель соединился с Ферфаксом. Крепости Корнуэла сдавались одна за другой. Если гарнизоны вступали в переговоры, им предлагались выгодные условия. Если они упорствовали, Кромвель без промедления командовал штурм. В таком случае его солдаты никого не щадили.
Сам парламент становился всё беспощадней. В течение лета и осени его ряды пополнились ста тридцатью новыми членами, вместо тех, кто перешёл на сторону короля. На ход выборов всюду оказывали влияние индепенденты. Они побеждали, и сторонников у них прибавлялось. Графства посылали в нижнюю палату либо индепендентов, либо просто честных людей, которые не принадлежали ни к какой партии, но хотели порядка и мира и отказывались поддержать монарха, считавшегося виновником гражданской войны. Оказавшись в Вестминстере, они очень скоро переходили на сторону индепендентов. Благодаря новым представителям нации решения парламента становились всё решительней. Ещё на четыре месяца были продлены полномочия Кромвеля. Было отменено постановление, в силу которого жёны и дети сторонников короля, объявленных государственными преступниками, должны были получать пятую часть земельных владений, подлежащих секвестру[19]. Был принят закон, по которому подлежала продаже большая часть имущества бывших епископов. Постановлением двадцать четвёртого октября запрещалось щадить ирландцев, захваченных с оружием в руках на территории Англии, с этого дня их сотнями расстреливали. Но страсти разгорались всё жарче, уже и это представлялось недостаточной карой, их бросали в море, привязывая друг к другу спинами. Гражданская война принимала всё более жестокий характер. Двадцать четвёртого января 1646 года, Кромвель обратился к рекрутам, пополнившим кавалерию, с короткой и ясной программой:
— Мы идём, чтобы освободить вас, если это возможно, от надсмотрщиков, и путём установления мира снова принести вам изобилие.
От войны так устали, что мира хотели чуть ли не все и все без исключения мечтали об изобилии, которого могли бы достигнуть честным трудом, как только восторжествуют свободы собственности, предпринимательства, личности и свобода вероисповедания.
Королю, терявшему остатки сторонников, удалось кое-как проскользнуть между частями парламентской армии. Он вновь появился в Оксфорде. Больше не было ни планов, ни мыслей о будущем. Мучительное беспокойство бессилия терзало монарха. Около него уже не было прежних советников, людей если не даровитых, то значительных и довольно влиятельных. Его окружали случайные люди, к ним он вынужден был обратиться за помощью и советом. Помощи они ему дать не могли и посоветовали вступить в переговоры о мире, государь вынужден был согласиться.
Карл опоздал, представители нации не захотели выслушивать его лживые речи.
Под знамёнами монарха остались только две армии, на севере и на юге, разрозненные, малочисленные, слабосильные. У него не оставалось мужества, которого и прежде было немного. Все ждали не переговоров, а полной, безоговорочной капитуляции.
Армия в Корнуэле номинально была под командованием его сына Карла, принца Уэлльского. К этому времени его покинули генералы Горинг и Гринвил. Сам принц был слишком молод и не искушён в военном искусстве, он призвал к себе Хоптона, хорошего генерала, и предложил ему встать во главе войска.
— У людей, которые не хотят повиноваться приказам, есть обыкновение говорить, что это противно их чести. Для меня это правда. Я действительно не могу принять вашего предложения, не пожертвовав честью. С таким войском, какое вы мне даёте, честь сохранить невозможно. Его боятся одни друзья. Враги смеются над ним. Оно опасно только в дни грабежа и способно решиться только на бегство. Тем не менее, если вашему высочеству угодно призвать меня, я готов повиноваться.
Шестнадцатого февраля Хоптон был разбит при Торрингтоне. Ему удалось отступить. Он пятился от Ферфакса и Кромвеля из города в город, надеясь на ходу привести хоть в какой-нибудь порядок войско, больше похожее на беспорядочную толпу плохо вооружённых людей. Он рассчитывал, что страх смерти сплотит их ряды, однако солдаты и офицеры отказывались повиноваться. Где бы он ни назначал полкам сборное место, не было случая, чтобы они явились в полном составе и не опоздали на час или два. Генерал кое-как добрался до Труро, здесь узнал, что местные жители, уставшие от грабежей и насилия, решились схватить принца Карла и выдать парламенту. Он посадил принца с приближёнными на корабль, который сначала укрылся в гавани ближайшего острова, но вскоре вынужден был взять курс на Францию.
Сам Хоптон считал своим долгом сражаться. В ответ на его приказ выступать солдаты потребовали капитуляции, офицеры объявили, что им предлагают выгодные условия и что они договорятся с Ферфаксом и без него. Ему ничего не оставалось, как согласиться. Хоптон только просил, чтобы его имя не значилось в договоре о сдаче. Как только статьи были подписаны и армия разошлась кто куда, он сел на корабль и последовал за принцем.
У короля оставалась надежда только на армию лорда Эстли, которая стояла в Уорстере. У лорда было не более трёх тысяч солдат. Они выступили по направлению к Оксфорду, понимая, что это было самоубийством. Монарх рассчитывал выиграть время, ожидая со дня на день ирландскую армию, и пошёл навстречу, имея всего полторы тысячи всадников. Но они не успели соединиться. Небольшой отряд парламентских войск настиг лорда Эстли и двадцать второго марта наголову разгромил его в графстве Глостер. Он потерял убитыми и пленными тысячу восемьсот человек. От его армии ничего не осталось. Сам Эстли попал в плен. Он был очень стар и едва стоял на ногах от усталости. Победители из уважения к его сединам и храбрости предложили ему барабан. Он сел и произнёс пророческие слова:
— Милорды, вы кончили своё дело.
И прибавил со слабой усмешкой:
— Теперь вы можете идти играть, если не предпочитаете перессориться между собой.
Король поспешил возвратиться в Оксфорд. Он всё ещё ждал ирландскую армию. Она была его единственной, последней надеждой, но ирландцы не появлялись. Времени у него оставалось всё меньше. Тогда государь передал парламенту новые предложения: он распустит войска, которых у него уже не было, отдаст все крепости, которых у него тоже не было, и возвратится мирным человеком в Уайт-холл.
Разумеется, он лицемерил. Это было понятно представителям нации. Они не хотели ещё раз стать обманутым и отказали. Однако положение представлялось им более серьёзным, даже более опасным, чем предполагал сам король. Депутаты были проницательней и не могли исключить, что Карл, не ожидая их разрешения, вступит в Лондон в сопровождении охраны и в самом деле займёт свою резиденцию. Что будет тогда? Как его появление встретит народ? Опытные политики и легкомысленные мечтатели, умеренные пресвитериане и фанатичные индепенденты сходились на том, что простые люди, давно желающие мира, с распростёртыми объятиями встретят своего владыку и потребуют от представителей нации согласиться на все его предложения. Смогут ли они пойти на это? Едва ли, ведь монарх по-прежнему не желает ни с кем делить свою, абсолютную власть. В таком случае народ может восстать, но уже не против своего короля, а против парламента.
Опасность была велика. Депутатам, желавшим отстоять свободу, пришлось принимать самые жёсткие меры. Особым постановлением они запретили принимать короля или представляться ему, если он вдруг появится в Лондоне, даже под каким-либо предлогом приближаться к нему. Документом предписывалось в течение трёх суток покинуть Лондон всем папистам, бывшим офицерам и отслужившим солдатам, которые прежде сражались против парламента. А главное, был отдан приказ Ферфаксу как можно скорее подойти к Оксфорду, обложить его плотной осадой и взять штурмом при первой возможности.
Приказание парламента было исполнено. Вскоре передовые отряды разбили палатки в виду оксфордских укреплений. Положение короля становилось безвыходным. Он послал сказать вражескому полковнику, что готов сдаться, если тот обяжется честным словом тотчас передать его в руки парламента. Полковник безоговорочно отказал. Тем временем прибывали новые полки. Осаждающие перекрывали все въезды и выезды. Становилось ясно, что очень скоро Карл Стюарт из государя превратится в военнопленного.
Надо было решаться на что-нибудь. Уже вся армия Ферфакса появилась в окрестностях и стала на позиции. Решение было принято необдуманно и поспешно. В полночь двадцать шестого апреля король обстриг пышные локоны, сбрил бороду и переоделся слугой. В сопровождении всего двух спутников перешёл мост святой Магдалины и вышел через крепостные ворота. В тот же час по другим мостам, через другие ворота из города выбрались три группы всадников, каждая из трёх человек, и разъехались в разные стороны.
