100 великих катастроф на море - Евгений Викторович Старшов
Следующий опытный образец, немецкий «Аскольд» концерна Круппа «Германия», был неплохим ходоком, хотя мореходность его была посредственная и он сильно зарывался носом; кроме того, поскольку его корпус представлял собой просто длинную переоблегченную балку, увенчанную пятью тонкими трубами (за что на флоте его немедленно прозвали «коробка папирос»), его немилосердно трясло на больших скоростях, отчего даже отлетали детали набора, и здесь он проигрывал даже более ладно спроектированному по корпусу «Варягу». Вооружение «Аскольда» (двенадцать 6-дюймовок) было хорошо прикрыто броневыми щитами, но расположение было менее удачным, чем на «Варяге». Машины вот надежнее, но и этот крейсер «в тираж» в России не пошел из-за алчности Круппа: он был готов дать согласие и предоставить документацию только при условии заказа ему второго такого же крейсера. Перспектива выглядела сомнительной.
Таким образом, лишь третий образец, немецкий трехтрубный «Богатырь» фирмы «Вулкан», более-менее удовлетворил флот. Он не хватал звезд с неба касательно скорости, спокойно выдавая требуемые от него 23 узла, башенные орудия оконечностей проигрывали в скорости казематным, но главное – его артиллерия была весьма прилично защищена броней (четыре 6-дюймовки – в броневых башнях, четыре – в казематах, еще четыре – за броневыми щитами), и при надобности он вполне успешно мог действовать в одном строю с броненосцами, пусть и не на острие схватки. Официальный отчет по морскому ведомству за 1897–1901 гг. нахваливает его: «Прикрытый (броневой палубой. – Е.С.), частью бронированный крейсер «Богатырь», напоминая по виду высокобортный броненосец, и в действительности представляет собой линейный, легко бронированный корабль». Оттого именно он по договору с немцами был растиражирован на русских верфях: на Балтике это был «Олег» (строившийся до него первый отечественный «богатырь» «Витязь» погиб в пожаре вместе со стапелем, некоторая часть его материалов была использована для «Олега»), на Черном море – «Кагул» и знаменитый «Очаков» – полнейший идиотизм царя, любившего менять имена революционным кораблям, выразился в том, что он повелел переименовать расстрелянный «Очаков» в «Кагул», отчего прежний «Кагул» получил наименование «Память Меркурия»; можно представить, какую несусветную головную боль (не сказать проще – геморрой) получили флотские бюрократы (одних специальных бланков сколько пришлось уничтожить!); а кто осмелился бы сказать, что проще переименовать «Очаков» напрямую в «Память Меркурия»?.. Или бывший мятежник не был достоин носить имя в честь подвига легендарного брига?..
Вообще, со времен Петра I давать названия кораблям 1-го ранга являлось царской прерогативой. Чтоб «хозяин земли русской» не утруждал свои две державные параллельные извилины, ему подавали список на выбор. Так, к примеру, «Аврора» вполне могла стать: «Наядой», «Гелионой», «Юноной», «Психеей», «Аскольдом», «Варягом», «Богатырем», «Боярином», «Полканом» или «Нептуном». Но вернемся к «нашему» «Богатырю».
Накануне Русско-японской войны он был определен во Владивостокский отряд крейсеров, дополняя три почти однотипных броненосных гиганта, океанских рейдера – старый двухтрубный «Рюрик» и его развития – четырехтрубные «Россию» и Громобоя». «Богатырь» немного уступал двум последним по длине, превосходя «Рюрика» (134,19 метра против 147,8 метра у «России» и 130,1 метра у «Рюрика»), разница по ширине была невелика (16,6 метра против 20 с небольшим у «Рюриков», но по водоизмещению – проигрывал почти в два раза (6410 тонн против 10 933 тонны у «Рюрика» и 12 195 тонн у «России»).
Крейсер «Богатырь» на камнях мыса Брюса
Владивостокские крейсера действовали на японских коммуникациях, топя пароходы с контрабандой, и «Богатырь» принял полноценное участие в первых трех походах. А 2 мая командующий отряда контр-адмирал К. П. Иессен, человек горячий и излишне настырный, лишил свой и так немногочисленный отряд лучшего «ходока», посадив его на камни у мыса Брюса в Амурском заливе.
Мичман Георгий Колоколов с крейсера «Россия» следующим образом рассказал об аварии и спасении «Богатыря» в своем дневнике: «2 мая. Одно другого лучше! Новый сюрприз: «Богатырь» выскочил на камни в бухте Славянка, милях в 25 от Владивостока. Узнали об этом вечером, в море был густой туман. Утром адмирал поднял флаг на «Богатыре», пошел, кажется, в Посьет, но в тумане в Амурском заливе выскочил на берег. Завтра утром идем его выручать. Лишь бы японцы случайно не находились вблизи и не взорвали бы его за ночь.
3 мая. Утром приехал с «Богатыря» наш Р., которого адмирал взял с собой в поход. Он рассказал нам историю посадки крейсера на камни. Они вышли 2-го утром в густой туман и, не доходя минного заграждения, встали на якорь – командир отказался категорически проводить свое судно через заграждение в такой туман. Видя, что уговоры не действуют, адмирал принял на себя ответственность и сам взялся провести корабль. Прошли заграждение – туман еще гуще. Опять отдали якорь.
В конце концов, после долгих пререканий командир, снявший с себя ответственность за то, что может произойти, пошел дальше со скоростью 10 узлов. Курс был проложен на S-ю оконечность о-ва Антипенко, а оттуда в открытое море. Около 1 часа дня штурман спросил у адмирала разрешение ворочать, считая себя уже у Антипенко. Все сидели в это время в кают-компании за столом. Уменьшили ход до 8 узлов. Только штурман поднимался на мостик, чтобы приказать изменить курс раздался один сильный толчок, потом другой. Все быстро вскочили со своих мест и понеслись наверх. Первою мыслью было у них: японская мина. Видят – перед носом сквозь туман сереет отвесная скала. Когда вахтенный начальник увидел перед собою берег, он дал задний ход и положил руля на борт, что было уже поздно. При здешних туманах это и неудивительно. Курс был
