Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
* * *
Екатерина ожила. Молодой Зорич, младше ее на четырнадцать лет, задавал тон и легко поднимал настроение императрицы. Князю Потемкину она радостно пеняла:
– С какой смешной тварью вы меня ознакомили, князь.
– Но вы же, милостивейшая государыня, любите веселиться. А меня всегда заботит ваше хорошее настроение.
Предвкушая встречу со своим двоюродным братом, королем Густавом Третьим, императрица собиралась увидеться с ним, имея рядом с собой редкого красавца, облаченного в блестящий голубой гусарский мундир. Она заранее знала, что сам король, не безразличный к мужской красоте, и вся его свита свернет шеи и глаза, оборачиваясь на Семена Зорича.
Обед у князя Потемкина должон был иметь место в его именье Озерки, за Невским монастырем. Государыня со свитой прибыла из Царского Села к его Светлости князю Григорию Александровичу Потемкину в полдень. Встреченная хозяином, Екатерина под гром пушечного салюта проследовала в дом, где состоялся обед на тридцать пять персон. Среди приглашенных лиц свиты государыни были фельдмаршал князь Александр Михайлович Голицын, генерал-аншефы князь Николай Васильевич Репнин и граф Иван Петрович Салтыков, генерал-прокурор князь Александр Андреевич Вяземский, статс-дама графиня Прасковья Александровна Брюс, и родственники Потемкина: племянницы, племянники и кузены: фрейлина Александра и ее сестра Екатерина Энгельгардт, Павел и Михаил Потемкины, камер-юнкер Александр Николаевич Самойлов, и флигель-адъютант императрицы Николай Высоцкий, коий всегда выказывал императрице свою неподдельную влюбленность. Екатерина положила появиться в Озерках в сопровождении Семена Зорича, главным образом, дабы официально представить фаворита своему окружению. Она видела, что ее бедный гусар, сидя рядом с нею и вельможными чиновниками, несмотря на свою бесшабашную смелость, чувствовал себя смущенным. Заметив взгляды Высоцкого, он помрачнел и более не спускал с него пытливого взгляда. Высоцкий же опустив глаза долу, просидел весь вечер в полном безмолвии.
После обеда под звуки музыки, князь предложил императрице пройтись по молодому саду. Семен Зорич приподнялся идти с ними, но взгляд князя остановил его. Растерянно оглянувшись, тот сел на место. Ознакомив императрицу с прелестями своего сада, прогулявшись по изогнутым аллеям, князь сопроводил ее назад к столу. Екатерина, опершись об руку Светлейшего, под звуки музыки, медленно подошла к своему месту. Зорин скрытно, но зорко следил за ними. Князь, видя его слежку, в пику ему, усадив императрицу, вдруг низко склонившись к ней, тихо о чем-то с ней заговорил. Говорил же он следующее:
– Государыня-матушка, сделайте милость, простите оному злосчастному Княжнину его проступок. Ведь ясно всем – молод был, не удержался от соблазну растратить казенные деньги.
Среди прочих своих странностей, князь постоянно пользовался случаем решать насущные вопросы на подобных обедах, не считаясь с тем, какого ранга гости его окружали. Первое время Екатерина указывала ему на некрасивость оного, но потом перестала, понеже он продолжал делать по своему.
– Так ты о Якове Княжнине? – подняла брови Екатерина Алексеевна.
– Об оном самом. Прошу прощения, что не к месту заговорил о нем, но, право, государыня – матушка, Княжнин Яков Борисович – в чине капитана в течение десяти лет состоял секретарем при дежурных генерал-адъютантах. Службу свою нес исправно, но, по молодости лет, соблазнившись, растратил около шести тысяч рублев казенных денег, Ваше Величество. С тех пор разжалован и служит в солдатах.
– Поделом ему! – возразила недовольным тоном императрица, – чужое добро – не впрок! Уличенный в оном, судим и разжалован… Пусть будет благодарен, что не был отправлен в острог!
Императрица замолчала. Молчал и князь, рассеянно оглядывая присутствующих. Екатерина, повернувшись к нему, тихо закончила:
– Опричь того, пожалев его, я повелела денег с него не взыскивать, но имение его отдали в управление его матери.
Потемкин, еще более приблизившись к императрице, дыша в самое ухо, продолжал настаивать:
– Ведаю, государыня, кормилица наша, колико милосердна ты! Ведаю, что за него просили Кирилл Разумовский, Иван Бецкой, Никита Панин, и вы уступили, смягчили приговор. Теперь по прошествии лет, родные его одолели меня с прошениями. Вот уже четыре года он в солдатах. А ведь он сын псковского вице-губернатора, переводчик, писатель.
– Так уж и писатель! Стало быть, пусть себя и опишет, как растрачивал казенные деньги.
– А что, – резонно заметил князь, – читал я его трагедии «Ольга», «Дидона» – весьма любопытные вещицы, я вам скажу. Язык его живой, понятный… и суть содержания трагедии весьма патриотизмом дышит…
Степан Зорин, уже открыто в напряжении нетерпеливо поглядывал на императрицу. Заметив, что он скучает, Екатерина перебила слишком настойчивого князя Потемкина:
– Убедил, убедил Григорий Александрович! K тому же, совсем недавно, бедная его мать обратилась ко мне с прошением.
Потемкин, обрадовано заулыбался:
– Уж, помилуйте ее, государыня, голубушка.
Екатерина более не могла не уступить фавориту.
Взглянув на него особым взглядом, спросила:
– Вернуть ему дворянство и офицерский чин, князюшка?
– Вестимо, государыня-матушка!
– Ведь он сразу же уйдет в отставку… И чем же будет заниматься, писательством?
– Разберется. Я б его направил обучать наших кадетов русской словесности в Сухопутный шляхетский корпус.
– Знатная мысль! – с готовностью одобрила государыня. Коли владеет живым языком, направь его к кадетам, князюшка.
Наконец, Светлейший князь оставил ее ухо в покое, и императрица обратила всю свою аттенцию на окружающих.
– Знаете ли, вы, господа, как у нас идет обучение русскому языку в школах? У нас с оным трудности: не хватает хороших учителей. Князь Потемкин предложил направить писателя Княжнина обучать кадетов в Сухопутном училище.
И весь стол надолго занялся обсуждением материи, касательно обучения русскому языку.
* * *
В начале лета 1777 года, в водах Петербургского порта пришвартовалась и встала на якорь собственная яхта аглицкой герцогини Кингстон. Сия экстравагантная и взбалмошная леди, трижды скандально поменявшая мужей и многих любовников, по ее словам, давно грезившая о далекой северной России, загрузив свое добро на корабль, наконец, достигла своей цели. Около нее постоянно находился Василий Петров, друг князя Потемкина, бывший библиотекарь императрицы, теперь известный российский пиит, коему случилось как раз возвращаться домой со своего долгого пребывания за рубежом. Кингстон мечтала стать статс-фрейлиной императрицы, о чем не двусмысленно намекнула во время представления государыне. Но императрица, не соизволившая пригласить к себе во дворец даже своего брата, не терпела около себя иностранцев. Поелику бедной герцогине не пришлось стать фрейлиной.
– Что же мне делать и как быть? – растерянно вопрошала герцогиня князя Потемкина, которому через неделю была представлена его давним другом Петровым.
Потемкин, насмешливо оглядывая ее, сказал:
– Не знаю, что и посоветовать… Видите ли, императрица, приняв раз
