Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
– Тридцать один, Ваше Величество.
– Так разве не пора семью заводить?
– Как вам сказать, Ваше Величество, не нашел еще царицы сердца своего, – ответил тот, улыбаясь, но быстро отвел глаза, как токмо встретился с ее взглядом.
– Так, так… Да что-то тут не так, – наступала она на него. – Так уж и не нашел! Буде пожелаешь, я тебе подберу достойнейшую молодую девушку? Вон колико их у меня незамужних родовитых фрейлин.
Безбородко скромно поднял глаза, так же игриво в тон ей ответил:
– Не достоин я, государыня Екатерина Алексеевна, вашего внимания. Смею вас уверить, не создан я для семейной жизни. Весь поглощен государственными делами, службой Отечеству. Разве токмо, естьли я вам надоел, и вы хотите убрать, куда по далее, со своих глаз.
Екатерина Алексеевна даже вздрогнула от сих слов.
– Побойся Бога, Александр Андреевич! О чем ты говоришь? Ты моя правая рука! Могу ли я ее пожелать ее лишиться? А не хочешь заводить семью – твое дело. Мне и Отечеству нашему даже лучше иметь рядом человека целиком и полностью упражняющегося государственными делами. Одной мне, слабой женщине, сам понимаешь, не справиться со всеми делами.
– О том же и я говорю, государыня-матушка!
Почтительно поцеловав ей руку, он испросил разрешение удалиться: его ожидали документы, которые непременно требовали его подписи нынешним днем, а на дворе уже день шел к закату.
* * *
Через месяц, в благодарность за отказ от Завадовского, князь Потемкин, зная, что окружение императрицы весьма озаботится о замене оного кем-то из своих ставленников, опередив всех, представил ей необычайно видного гусара. Им оказался Семен Зорич. Потемкин помнил его с турецкой войны и знал Семена Гавриловича как храброго воина. Он происходил из семьи сербов, перешедших на русскую службу. В одном из боев, окруженный турками, весь израненный лейб-гусар Зорич, дабы спасти свою жизнь, назвался графом. Обычно турки сразу уничтожали попавших к ним в руки неверных, но офицеров-дворян оставляли для выкупа, поелику, оного пленника с конвоем отослали в Константинополь. Когда обман раскрылся, гусара заключили в тюрьму, где ему пришлось провести четыре года.
По возвращении из плена, был награжден Георгием 4-ой степени. Имея необузданный характер, Зорин написал главе Военной Коллегии, стало быть, графу Григорию Александровичу Потемкину. В письме он просил уравнять себя в чинах с офицерами, ставшими подполковниками за то время, что его держали в плену. Однако, бумаги рассматривались весьма нескоро и, разругавшись со своим начальством, безденежный гусар, поехал к своему приятелю в Санкт-Петербург выправить себе бумаги побыстрее.
По стечению обстоятельств, друг его как раз находился в Царском Селе. Выпив с ним, ему вздумалось побродить в весеннем Царскосельском парке. Засим, приустав и разомлевши, он присел на лавку под буйно цветущим кленом. Он и не заметил, как, пригретый мягким майским солнцем, крепко заснул. Случилось так, что в тот день сама императрица Екатерина Алексеевна, проходившая мимо со своими фрейлинами и собачками, обратила внимание на красивого, спящего гусара. Она бы и не подошла к нему, но удивилась, что его богатырский сон не разбудил даже звонкий лай ее левреток, Лоди и Мими, остановилась около лавки.
– Что-то не припомню, чтоб сей офицер бывал при дворе, – молвила государыня, разглядывая его.
– Да, он изрядно хорош! – тихонько воскликнула Королева, откровенно любуясь его лицом.
– Вы посмотрите, каковые у него длинные черные ресницы! – воскликнула шепотом одна из фрейлин.
Потоптавшись еще некоторое время около него, но не дождавшись, чтоб он воспрял ото сна, процессия двинулась далее. Екатерина оставила при нем пажа, приказав пригласить его к себе к столу сразу после пробуждения.
Проведав об оном «случае», зная красоту и статность сего гусара, Потемкин попросил его к себе в помощники, ссылаясь на изрядный объем работы в Военной коллегии. Через неделю, предполагая, что Екатерина не устоит пред мужественностью и красотой смуглого кучерявого серба, Потемкин хитро писал Екатерине:
«Теперь, усмотря способность и достоинство состоящего в гусарских полках премиер-маиора и кавалера Зорича, всеподданнейше прошу об определении его к помянутой должности, пожаловав ему такую степень, какую Ваше Императорское Величество за благо признать изволите».
Как он и предполагал, резолюцией императрицы к его представлению стало: определить его с чином подполковника.
* * *
Императрица принимала депутацию из Новгорода, в коем вводилась новая форма администрации, и пригласила депутатов к обеду. Новгородский губернатор граф Сиверс, коего Екатерина любила, возразил:
– Но ведь оные господа не очень богатые люди.
– Извините, господин губернатор, – ответствовала императрица, – зато они очень богаты усердием. Знаете же русскую поговорку: «Не суди о людях по их наружности».
Сей прекрасный ответ императрицы вызвал слезы у депутатов, окружающие тоже умилились вместе с ними. Екатерина побеседовала с некоторыми новгородцами, и каждый из них восхвалял своего губернатора Сиверса кто, как мог. И доподлинно, после его предшественника Степана Федоровича Ушакова, губерния была в запустении и, благодаря деятельности Якова Сиверса, на огромной территории оной губернии произошло много знатных качественных перемен. И теперь он приехал с новыми своими прожектами, касательно новгородских лесных массивов и рек, а такожде города Твери. Екатерина всенепременно положила его наградить.
На обеде присутствовала и красивая жена графа Якова Сиверса, Елизавета Карловна, коя приходилась своему мужу еще и двоюродной сестрой. Екатерине хватило одного взгляда, чтобы оценить и тонкость фигуры бездетной Елизаветы Сиверс, и прекрасные серые глаза с поволокой и густые длинные ресницы, которые она почти не поднимала. Лицо ее выказывало смущение, кое не замечал ее муж, занятый разговором с соседом. Екатерина перевела взгляд на остальных, обедавших рядом с ней, и наткнулась глазами на, сидящего напротив красавицы графини, молодого сына оренбургского губернатора, князя Николая Абрамовича Путятина, не сводящего с нее глаз. В груди у Екатерины сжалось: глаза князя говорили о многом: о том, что любит ее, о том, что никто ему не помешает добиться сей красавицы, ничто ему не станет преградой. На мгновение она даже позавидовала сей дочери бывшего гофмаршала. А ее Семен Зорич способен ли на подобную любовь? Она незаметно взглянула на веселого, поглощающего стерлядь, фаворита и разочарованно уткнулась паки в свою тарелку. А любовь Потемкина, казалось бы, так красиво начавшаяся, почему не принесла ей счастья? Екатерина подняла глаза, еще раз взглянула на тех двоих, кои ощущали себя как бы одними здесь, в целом зале, заполненном людьми. Ей стало жаль их: сумеют ли они все преодолеть и остаться друг для друга самыми близкими и дорогими? Останутся ли счастливыми до конца своего века? Так маловероятно, понеже их
