Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин
Дома у Раисы Федоровны мы поставили чай. А тут звонок от Дианы Гурьевны:
– Как вы могли? Нет, как вы могли, ничего не сказав?
Раиса Федоровна:
– Мы говорили, что мы поедем.
– Нет, как вы могли? Если б я знала!
Я встал, не дожидаясь чая, и пошел к Диане Гурьевне узнать, что там.
Диана Гурьевна лежала в кровати с оскорбленным видом.
– Ладно, – сказала она, – я тебя прощаю, а её – никогда в жизни.
Я вернулся к Раисе Федоровне, и мы начали пить чай. Вдруг звонок в дверь. Раиса Федоровна пошла открывать. Вбегает в куртке Диана Гурьевна и начинает опять свое: «Как вы могли!».
В конце она строго, по-учительски сказала Раисе Федоровне, чтоб больше этого не было, постояла немного и ушла.
Мы попили чай с Раисой Федоровной, и она пошла извиняться и пить чай к Диане Гурьевне. А я пошел домой.
Дома я еще раз, немного нервически, поел и лег спать, жалея, что я не спросил ее ни о дедушке, ни о бабушке, ни что об их роде было слышно и запомнилось. Я даже не спросил, тетка-то ваша – с какой стороны? Со стороны отца или со стороны матери? Но что-то говорило мне, что, скорее всего, тетка – со стороны отца, раз он, отец, любил старшую дочь, и она помнила, как он в холодной талой воде весной 1941 года пускал бумажные кораблики перед окном, чтобы развлечь их, детей, чтобы они не выходили на холодную улицу.
А потом он ушел на фронт и даже прислал письмо, что всё нормально, идем бить врага. На фото – он с жителями прифронтового села, лошадь, телега, поклажа. Все очень благодушны, думают, что это, скорее всего, – недоразумение, а не какая-то война. А потом пришла похоронка.
3
– Знакомый моего знакомого – всегда мой друг, – сказала Раиса Федоровна свой первый афоризм на собачьей дорожке после того как я сумасбродно спросил ее позволения, раз у нее где-то рядом ее деревня, свозить меня туда. Мне нужно было представить образ живой деревни именно в то время, когда многие в литературной среде рассуждали о деревне абстрактно.
А в самой деревне Раиса Федоровна сказала второй свой афоризм – «Даже родная по крови сестра – мне не друг».
Приехав домой, по инерции одинокого человека, радующегося незаинтересованной, немеркантильной беседе, она продолжила разговор об отце.
– Я лицом в него. Бесхитростный и бескорыстный человек был, а мать – наоборот, была властная, корыстная. Любила младшую сестру – та в нее и видом, и характером. А меня недолюбливала.
Судя по картине, висевшей на стене ее комнаты: паровоз на фоне украинских хат, её мать была с Украины.
Значит, она была солдатской дочерью, а Диана Гурьенва была дочерью полковника? Как сойдутся на собачьей дорожке – так друг друга не понимают.
Третья собачница – Юля со своей собачкой Ингой – была уборщицей у первого секретаря горкома партии Чистяковой и с ними никогда не гуляла.
Я сидел по вечерам у Дианы Гурьевны и как картежник в карточном клубе слушал ее истории одну за другой, не зная меры. Но потом ее сын женился, жить ему было негде, и на первый случай он с женой стал жить у Дианы Гурьевны на кухне.
Я перебрался к Раисе Федоровне, чтобы слушать ее истории. А истории её были про три попытки выйти замуж и про три женские дружбы.
Слушал я, видимо, не зная меры, чем раздражил Диану Гурьевну.
– Что ты в ней нашел? Чего ты туда ходишь? Я тебя не понимаю. Конечно, мне надо с ней дружить, раз мы собачники, но все ее рассказы – это такая тоска. Как ты можешь это слушать?
Да, конечно, Диана Гурьевна была звездой. И ее уроки в вечерней школе были незабываемы, и все заводские ребята, приходившие после смены на ее уроки, видели это. И она продолжала дружить с ними после окончания вечерки. А поскольку у нее не было мужа, она советовалась с ними по поводу памятника отцу-полковнику, похороненному на аллее славы в Подгороднем, и заводские ребята всегда приходили ей на помощь.
Если что нужно было Раисе Федоровне, то с большими оговорками и резкими выражениями сестра привозила своего мужа. На кладбище в Ромашково много дел было. Но сестрин муж – не дойная корова. Единственное, чем могла Раиса Федоровна отблагодарить сестру – это заняться племянником, пока он был в школьном возрасте. Высшее её достижение – возила племянника в Петербург и знакомила с Авророй. А высшее её достижение в его армейский период – слала ему посылки в Германию, в надежде, что после демобилизации он продолжит с ней дружить семьей. Женится, родит ребенка и будет некоторым образом относиться к ней, как и к матери, на равных. Она ждала этого. Но получилось другое. В Германию попали наркотики. Племянник вернулся из армии полной развалюхой. Его и отец с матерью добрым словом и крепким ремнем не могли привести в чувство.
Тогда она взялась за племянницу. У племянницы, как только она заневестилась и вышла замуж, случилась беременность. Муж сказал:
– Делай аборт.
Все были в ужасе: и ее мать, и Раиса Федоровна. Все отговаривали ее.
А племянница стояла на своем:
– Раз муж просил – я сделаю.
Все подумали – либо она чокнулась, либо она потеряет мужа тут же, как сделает аборт.
Но все ошиблись. Действительно, с ней он закончил телефонное образование в техникуме, и их, как молодую пару, пригласили в Ирландию. Работать. Они работали там по контракту, а Раиса Федоровна посылала им детские книжки. Тогда с детскими книжками было плохо, и она просила своих знакомых достать их для ребенка, чтоб не забыл русский язык. Прогнозы родителей не оправдались. Жили они хорошо, и всё у них сложилось.
Это была хорошая страница семейной жизни Раисы Федоровны по сравнению с прежней, не удавшейся с племянником.
Исчерпав всё в семье, она вынуждена была перейти к своей дорогой (когда та отсутствовала в этой квартире), а последнее время проклинаемой (когда присутствовала) соседке. Но Ольга Ивановна не только досаждала ей, но и выучилась гулять с её собакой Чебурашкой.
Я ехал, чтобы услышать историю её жизни в деревне. Это не очень
