Вечная мерзлота - Виктор Владимирович Ремизов
— Вы, Леня, крайне наивный человек! Управление послало нас в эту идиотскую экспедицию не потому, что она нужна, а потому, что где-то, на такой же никому не нужной дороге паровоз не вытянул в горку. Почему не вытянул — разбираться не стали, какой-нибудь тупорылый эмвэдэшный мудак с большими погонами указал, что уклон виноват. И тут же по всем управлениям пошел приказ — проверить и выпрямить уклоны! И наше управление, хотя они отлично знают, что у нас тут не может быть никаких уклонов, кинулось реагировать! Прямо в феврале месяце! Вот и все! Вы меня простите, что я так подробно, но меня беспокоит ваш трудовой энтузиазм.
По виду полковника не очень понятно было, серьезно ли то, что он говорит. Он повернулся к Горчакову:
— Георгий Николаич, будьте любезны, чайку плесните покрепче! В нашей проект-шарашке все это отлично понимали, поэтому и послали проверять уклоны таких, как мы! Меня, например, потому что я самый бестолковый в конторе! Какой я, в жопу, проектировщик?! Я там по блату состою, за взятку! И теодолит, который я для вас получал, нерабочий. Неотъюстирован он, это мне завхоз сказал, когда выдавал. А вы им пытаетесь что-то померить! Вы же не геодезист, Леня. Вот, кстати, Георгий Николаевич, он может проверить этот прибор. Ну, что вы молчите все время, зека Горчаков? У вас в личном деле написано, что вы работали геодезистом! Проверьте теодолит, и пусть он успокоится, наконец!
Полковник нарочно громко отхлебнул чай и поставил кружку на край нар:
— У нас с вами совсем другие задачи, Леонид Григорьевич! Отличная компания составилась, жратвы отвалили, целый месяц сроку дали... месяца полтора спокойно можем валять тут дурака. Ни колючки, ни вертухаев! Еще и поохотимся, бог даст!
— Если не будем мерить, нас отдадут под суд! За срыв производственного задания! Разве не глупо! — Гринберг смотрел растерянно.
— Так вы и не будьте дураком, пишите что-нибудь, ведите бумажки, отчет составьте, как положено. Ваша задача, чтоб бумаг было много, чтоб основательно доложить — на нашей стройке с земляными уклонами на трассе все в порядке... — полковник опять отхлебнул чай, прислушиваясь к тому, что делалось снаружи, — дорога на всем нашем участке идет вдоль Турухана — тут не может быть никаких уклонов, согласны?
— Это не совсем так, — не согласился Гринберг, — мы должны мерить!
— О-о-о! Вы, похоже, верите, что тут пойдут паровозы? — полковник уперся ехидным взглядом в юного начальника.
— Василий Степанович, опять вы... Я изыскатель, у меня задание... — Гринберг давно уже доел кашу и все держал в руках пустую миску.
Полковник забрал ее и отдал Горчакову.
— Леня, дорогой, тут все туфта! Вы же видели эти первые пятнадцать километров от Ермаково! Ленточки разрезали, ура покричали, шапки в воздух, в Москву рапо́рт: проложены первые километры по нехоженой тайге! Вы думаете, они не знают, что это за километры? Замерзли болота, сверху и положили! И ни один проектировщик никогда не посмеет сказать правду.
— Я не согласен! Болота засыпа́ли, я сам видел! — уперся Гринберг.
Полковник прямо счастливо рассмеялся и закурил папиросу.
— Правильно! Мешками с песком! Вот уж где туфта! Бросят сто мешков в болото, а бригадир с нарядчиком закрывают тысячу! И всем это болото, как мать родная! Бригадникам зачеты закрывают за ударную работу, начальству премии, генералам звезды! Ура! Через пару лет эти мешки сгниют, песок растечется, и ваша железная дорога в болото уйдет! Тогда, конечно, уклон!
— Что вы предлагаете?
— Я предлагаю?! — поразился полковник.
Гринберг все смотрел недовольно.
— Я скажу, но вам, Леня, опять не понравится, то есть как человеку умному понравится, конечно, но как, уж простите, ссыкливому не по душе будет. Если хотите, запишите: собрать весь гуталин в СССР и засунуть в жопу главному Гуталинщику![92] Не торопясь, в день баночки по три! Так, чтоб через неделю у него изо рта его черное нутро полезло! — глаза полковника были уже не добрыми, но слегка нервными. — Тогда и не надо будет строить мудацких, никому не нужных железных дорог, а нам с вами в этих краях корячиться! Нашлось бы нам какое-нибудь достойное дело, как вы думаете, Леня?! Я, к примеру, неплохой пилот! С завязанными глазами на любую машину сяду и подниму ее в небо!
Гринберг поморщился недовольно и осторожно покосился на молчаливого каюра Гусева.
— Боитесь?! Боится наш начальник, смотрите, Георгий Николаевич! — улыбался полковник.
— Пойдемте на свежий воздух покурим, Василий Степанович, — Горчаков надел шапку, взял из-под себя бушлат и открыл дверь.
За плотным молодым сосняком дуло не так сильно и даже снег был всего по колено. Каюр хорошо выбрал место. Горчаков встал за балок, вскоре вышел и Кошкин, поднимая ворот бушлата и оценивая разгулявшуюся непогоду.
— Ох, не люблю я этих... ведь он же умный человек... — забухтел, отворачиваясь от вьюги, полковник. — Мог бы хоть здесь не нести этой чуши! Он ведь и правда мерить хочет! Что вы все время отмалчиваетесь, Георгий Николаевич? Проверьте вы этот теодолит хренов... — у полковника погасла папироса, и он достал спички.
— Я, Василий Степанович, действительно, геодезистом работал на Стройке-501, и вот за такие разговоры... Кстати, и компания была похожая — мне двадцать пять лет дали.
— Я читал ваше дело...
— И стукач, между прочим, знающий и интересный был человек! — Горчаков внимательно посмотрел на полковника. — Вы почему так в ваших товарищах уверены?
— За фраерка-то меня не держите, Георгий Николаевич, я людей сам сюда подбирал.
— Вы? — удивился Горчаков. Балок шатнуло сильным порывом, с крыши спихнуло ком снега и на секунду ничего не стало видно.
— А вы не поняли? С вами просто повезло — личное дело сверху лежало, вас на этап уже отобрали, на Диксоне фельдшер нужен был. Я и подумал — надо человеку помочь... гляжу, а там и геодезист, и начальник лазарета... и все это при приличной, интеллигентной статье. Вы хоть довольны, что попали сюда?!
— Не знаю пока... — Горчаков глядел недоверчиво. — Как это вы мое дело читали? Вам начальник спецчасти дал?
— Избави бог, Георгий Николаевич... Начальник спецчасти у нас пьяница, бабник и дурак, а вот дневальным у него один умный человек, мой товарищ, между
