Вечная мерзлота - Виктор Владимирович Ремизов
Сразу домой не пошел, как того требовал Квасов, не пошел и на другой день под каким-то предлогом. Сам мысленно разговаривал со старшим лейтенантом, оправдывался, почему не пришел. Пришел на третий день и стал собираться в командировку в Красноярск. Зинаида посматривала снисходительно, но все вещи были перестираны и аккуратно выглажены. И борщ был сварен, она молча налила тарелку, положила рядом очищенные дольки чеснока и, взяв стирку, ушла на кухню. Сан Саныч сел есть. На душе легчало — уже послезавтра утром он сядет в самолет, а вечером будет пить с друзьями в ресторане «Енисей».
Он остался ночевать дома и даже не удержался и жену ублажил, ненавидя ее, а еще больше себя. Потом не мог уснуть, думая с тоской предателя об удивительной девушке с красивыми и честными глазами. Спокойно думал, понимая, что вряд ли еще когда-то ее увидит. Припоминал и других случайных знакомых, в которых так же влюблялся и... ничего. Забывались девушки, забудется и эта.
26
Белов стоял в автобусе у задней двери, дорога из аэропорта до Красноярска была скользкая, в ледяных кочках, качало, как в хороший шторм. Он держался за поручень над головой и радовался, что благодаря чудесной силе авиации все его вопросы — раз — и отдалились, всего-то несколько часов в воздухе. А впереди товарищи, которых давно не видел, и хорошие, привычные дела. И что вообще скоро навигация, он загибал пальцы, сколько осталось... получалось многовато — четыре с половиной месяца. Месяц он собирался пробыть в Красноярске, потом на рембазе в Подтесово, запчасти нужны, новый винт... потом буксир уже надо будет готовить, дома не обязательно было ночевать.
Мальчишка, сидевший на его чемодане, подскочил вместе с автобусом и свалился в ноги Белова, ухватился за штанину и глянул снизу испуганно. Сан Саныч поднял его, поправил чемодан и снова усадил пацана. Тот все смотрел с недоверием. Сан Саныч подмигнул дружелюбно, ему неприятно стало, что его боятся. И снова остро кольнуло, вспомнил о своем страхе. Нахмурился зло, он весь полет обдумывал свою ситуацию — он никогда не был трусом, а тут, получается, был. Мальчонка тоже, похоже, рос безотцовщиной, с бабкой ехал.
Старый перегруженный автобус полз медленно, взвывал и гремел вентилятором. Они уже въехали в город, но до пароходства было еще далеко. На заднем сиденье трое летчиков устроили столик на брезентовом тюке. Выпивали. Автобус мотало, спирт плескался, они негромко произносили какие-то тосты, чокались и радостно гоготали.
Толстая бабка повернулась к ним строго на очередной взрыв хохота:
— Чегой-то вы, ребята, разве можно?! На вас, вон, ребятишки смотрят, некультурно! Пьете ведь! А еще летчики!
Ближний к ней чернявый летчик аккуратно допил из кружки, поморщился, отер, не дыша, губы и, сняв меховой шлем с головы, занюхал из него. И только после всего этого посмотрел на бабку голубыми глазами, на которых выступили слезы. Видно, разведено у них было крепко, а может и совсем не разведено:
— Мы, бабушка, если бы за штурвалом выпивали, тогда это было бы некультурно, а в автобусе самое то! Трясет только! У него вот, — он ткнул в товарища, — третий сын родился! А он хотел девку! У него горе, бабушка!
Они рассмеялись. И Белов, и многие вокруг улыбались. Рядом с летчиками в самом углу сидели крепкий мужчина с бородой и светловолосая женщина. В полушубках, с большими рюкзаками на руках. Геологи, подумал было Белов, но, приглядевшись внимательнее, передумал... должно быть, ссыльные. Геологи вели бы себя иначе, скорее уже пили бы вместе с летчиками, а эти старались быть незаметными. И у женщины было нерусское лицо. Покорное и вместе с тем строгое. Почувствовав, что ее изучают, быстро глянула на Белова. Он отвернулся, ясно понимая, что русские так не смотрят, немка, скорее всего.
Перед ним сидел мужик с заграничным, туго набитым портфелем. Он начал вставать, собираясь выйти, Белов посторонился, и они встретились глазами.
— Здравствуйте... — Сан Саныч от неожиданности забыл, как зовут главного диспетчера отдела водного транспорта Стройки-503.
— Здравствуйте, — тот присматривался к Белову, потом подал руку: — Кладько, а вы — Белов, капитан буксира «Полярный».
— Так точно, вы тоже на совещание?
— Ну да, к вашему начальству за тоннажем еду... Вы когда обратно в Игарку? — Кладько, извиняясь, протискивался в сторону двери.
— Месяца через полтора-два...
— Вернетесь, зайдите, подумаем по Турухану, мне Клигман про вас говорил... Там непросто!
К Макарову Белов попал только через неделю. Был уже вечер, невысокий и коренастый начальник пароходства вышел из-за стола, подал руку, разглядывая.
— Ну что, капитан, садись, рассказывай! — он устало опустился за стол и указал Белову место напротив. — Как навигация?
— Сто пятьдесят пять процентов плана! — доложил Белов. Он любил, очень уважал, но и слегка побаивался Ивана Михайловича.
— Как буксир?
— Неплохо, корпус подварили... мне бы винт новый...
— Напиши заявку.
— Вот! — Белов вынул подготовленную бумагу.
Макаров подписал, пошел к шкафу и нашел нужную папку.
— Я смотрел твои чертежи по толканию. То, что ты рисуешь, оно и так понятно, тут пробовать надо, а это время, месяц — не меньше.
— Мой старпом сам видел, как американцы составы по 60 тысяч тонн толкают!
— У американцев и толкачи в 12 тысяч лошадиных сил, а у тебя их триста! — Макаров встал, подошел к большому окну с видом на серый, скованный льдом Енисей, замер, соображая. — Там не так все просто, обойму на нос вы нарисовали, а рули у баржи защитить?! Там кринолины нужны, иначе все изломаете. Надо вам кого-то с хорошим опытом... — он задумался. — Ладно, поглядим, может найдем пару недель на все про все...
Белов кивнул благодарно.
— Как мать, болеет?
— Похоронили. Той весной еще, Иван Михалыч.
— Ну, царствие небесное, прости, забыл. Еще вопросы?
— Я про Михаила Романова хотел спросить, Иван Михалыч, его отец сказал, он арестован, а за что, вы не знаете?
Макаров молчал, не глядел на Белова, потом и совсем отвернулся
