Ведуньи из Житковой - Катержина Тучкова
В прозрачном файлике с наклейкой, снабженной надписью ШВАННЦЕ ГЕНРИХ, лежало несколько листов с ее рукописными заметками, сделанными в Познани. Самыми беглыми — ведь она не предполагала, что именно эта личность среди всех, о ком она там что-то обнаружила, окажется настолько важной. Простой агент, каких во время оккупации были десятки. Этот выделялся из всех только особым интересом к ведуньям.
— Шваннце, Шваннце, — тихо повторяла про себя Дора, водя пальцем по своим заметкам. Вот. Выписки из соглашения, заключенного при поступлении в немецкую Службу безопасности.
Соглашение он подписал в начале 1940 года, его жалованье тогда составляло 1400 крон протектората. К концу войны эта сумма выросла до двух тысяч. Ловкий малый был этот Шваннце, ничего не скажешь. Дата рождения — 20.7.1913.
Оставив папку раскрытой на своем рабочем столе, Дора вернулась к стеллажу. Нашарила где-то на уровне пояса куда более объемный регистратор с записями о слежке чехословацкой госбезопасности за Сурменой. Быстро пролистав бумаги, рассованные по прозрачным файликам, она наконец нашла нужный, с крупной надписью ШВАНЦ ИНДРЖИХ, и достала его.
К бумагам, которые она читала, должно быть, уже раз сто, были пришпилены листочки с ее заметками. Некоторые листочки отцепились и спикировали под стол. Дора отыскала одну статью, копию которой она заказала в службе, занимающейся поиском тематических материалов в подшивках старых номеров южноморавских газет.
«ЯРОШОВСКИЙ РЕПОРТЕР», 21.2.1986 г.
Никогда не забудем!
К моменту публикации этой заметки пройдут две недели с того дня, когда нас навсегда покинул наш дорогой товарищ и друг Индра Шванц. Я не мог допустить, чтобы о его опечалившем всех нас уходе знали только его близкие, которых у него, к сожалению, было немного. Что-то побудило меня рассказать о его жизни, отданной борьбе с врагами нашей социалистической Родины, и вам, читателям «Ярошовского репортера». Чтобы все мы оценили, какой редкий человек жил среди нас.
Индра Шванц родился 20 июля 1913 года в расположенном неподалеку селении Горни Немчи. С самого детства он активно занимался спортом, любил играть в футбол и был заядлым велосипедистом. До того дня, когда из-за несчастного случая он получил производственную травму. Он был маляром — и упал с лестницы, крася стены в доме одной местной буржуазной семьи, которая из экономии не наняла ему помощников.
Его долго лечили, а так как к прежней профессии он после этого был уже непригоден, ему пришлось искать себе новое жизненное поприще. Или, не побоюсь этого слова, призвание. Он нашел его в идеях марксизма-ленинизма, которые решил всеми силами и с полной отдачей осуществлять на практике.
Он был одним из нас, старавшихся проводить в жизнь глубокие мысли философов, которые указали нам, как правильно жить в здоровом обществе, доброжелательном к тем, кто честно трудится, и к их детям. И не только на словах: он, Индра Шванц, боролся за наше коллективное счастье и делом. Еще во время оккупации он прославился во всей округе бесстрашием, которое он проявил, распространяя коммунистические листовки, за что его даже преследовало гестапо.
Его героизм не был забыт, и по окончании войны мы вскоре смогли встретиться с Индрой в рядах южноморавских коммунистов, а лично я после 1948 года — и в строю правоохранителей из органов общественной безопасности. Я не раз бывал свидетелем того, как бескомпромиссно придерживался Индра принципа «честной игры», который у него, как у бывшего спортсмена, был в крови. Тогда мы стали друзьями и остались ими до конца его жизни. В пятидесятые годы мы служили в одном отделе и виделись почти каждый день. Мы много говорили тогда о трудном пути молодой социалистической республики, задаваясь вопросом, какое будущее ее ждет. Индра был убежден: такое, какое мы построим. Поэтому он отдавал работе всего себя. На службе он проводил и все свое свободное время, даже семью, заботясь о благе чехословацких граждан, создать не успел. Работа была для него всем. Он приходил на службу первым и уходил последним, выходные и праздники были не для него. Он работал не покладая рук, на все двести процентов, и только благодаря его действиям от нас не укрылся ряд враждебных элементов, которые угрожали мирной жизни в нашей Чехословацкой Республике.
Я горжусь тем, что был другом Индры, и сожалею, что не мог помочь ему в последней битве. Но это была уже не публичная, а его личная борьба с коварной болезнью, которая глодала его изнутри. И сразила его спустя несколько недель, которые он провел дома, в своем любимом городе. В больницу бойца Индру отправить никто не смог. Умер он в ночь на 7 февраля 1986 года.
Индра, товарищ боевой, салютую тебе и обещаю: мы тебя никогда не забудем!
От лица коллег и друзей — клянусь.
Антонин Личек
Ну хоть что-то. Даты рождения того и другого совпадают.
Дора резко опустилась на стул.
Прошлые месяцы она жила в таком бешеном темпе, что совершенно не справлялась с наплывом новых данных. Она еще не успела усвоить информацию, которую нашла в личном деле Сурмены, как на нее обрушился поток воспоминаний Багларки и Ирмы. А тут еще Якубек…
Хотя, получив письмо из министерства, она и занялась поисками и раздобыла кое-какие сведения, но самым крупным ее уловом был вот этот некролог Личека — и больше ничего. После нескольких безрезультатных телефонных звонков в центральное отделение полиции в Угерском Градиште и городскую администрацию Ярошова она не знала, где еще искать.
Только теперь он снова нарисовался перед ней — и куда отчетливее, чем прежде. Шваннце — Шванц. Человек, так ловко петлявший между режимами, что спас этим свою шкуру. Который так долго копал против ведуний, против Сурмены, что в конце концов закопал их.
Следующие несколько дней она посвятила ему. Звонила, расспрашивала, рылась в Интернете, прочла едва ли не все публикации Бюро по документации и расследованию преступлений коммунизма, в итоге позвонила и туда. Ничего. Никто не знал никаких подробностей, кроме того, что такой человек существовал. Все пути вели в никуда.
Но наконец, после многих безуспешных попыток, ей улыбнулось счастье.
